Спальня королевы

– Тысяча сожалений, сударь, но именно мне была обещана честь проводить мадемуазель де Лиль к ужину.

Величественный, высокомерный Франсуа де Бофор вовремя появился рядом с Сильви и вырвал ее руку у Ла Феррьера, волчья улыбка обнажила белоснежные зубы. Тот поморщился. Ему с трудом удавалось скрывать свое недовольство.

– Ах, герцог, – пробормотал Жюстен де Ла Феррьер, – разве не удивительно, что такой знатный вельможа становится кавалером простой фрейлины?

– Что ж, удивляйтесь, мой дорогой! Но возникает и другой вопрос. Откуда вы появились, если не знаете, что хорошенькая женщина имеет право на все возможные почести? Даже на общество самого короля! Поинтересуйтесь этим у мадемуазель де Лафайет.

– Мадемуазель де Лафайет принадлежит к очень знатной семье...

– Мадемуазель де Лиль воспитанница моей матери и принадлежит к семье Вандом. Я ее очень нежно люблю. Поэтому у меня нет никакого желания смотреть, как ей придется иметь дело с одним из солдафонов кардинала!

Ла Феррьер побагровел и машинально стал искать на боку отсутствующую шпагу.

– Вы мне ответите за эти слова, – прорычал он.

– Дуэль? С вами? Да вы шутить изволите! А что скажет ваш добрый хозяин, если его собственные гвардейцы станут попирать его любимейший указ? Помнится, именно этот документ позволил кардиналу отрубить голову одному из братьев Монморанси. Всего хорошего, сударь. Желаю вам доброй ночи.

Франсуа расхохотался барону прямо в лицо и, держа руку Сильви, которую не собирался отпускать, увлек девушку за собой, прокатившись по сверкающему паркету по направлению к большому залу, превращенному в этот вечер в столовую. Сильви была на седьмом небе от счастья. Она смеялась вместе с ним, следовала его бешеному темпу, ее свободное платье надулось, словно воздушный шар, а кудри беспечно пританцовывали вокруг лица. Ей казалось, что она возносится в рай...

– Как вы догадались, герцог, что этот человек мне докучает? Вы всегда появляетесь в нужный момент...

– А все потому, милое дитя, что я за ним наблюдал. Стоит мне только подумать, что этот бык собирается на вас жениться, меня трясет! Я словно в кошмарном сне!

– Но... откуда вам об этом известно? Вам сообщила эту новость герцогиня?

– Ничего подобного. Эту миссию взял на себя де Рагнель. Как-то вечером он прислал мне записку и попросил, чтобы я зашел к нему на улицу Турнель. Шевалье был очень обеспокоен и все мне рассказал.

Сильви остановилась как вкопанная, заставляя своего спутника последовать ее примеру.

– И мой крестный поручил вам приглядывать за мной? – прошептала она, спускаясь с небес на землю. Как было замечательно думать, что ее «господин Ангел» случайно прилетел к ней на помощь!

– Это совершенно естественно. Ведь при дворе бываю я, а не де Рагнель! Но в любом случае, предупрежден я или нет, я бы не позволил этому грубияну прикоснуться своими лапами к вам... мой маленький котенок!

– И вы туда же! – удрученно простонала Сильви. – Скоро меня все так будут звать!

– Во-первых, я не все. И королева тоже не все. То же самое относится и к мадемуазель де Отфор и еще нескольким людям в этом дворце, которым вы нравитесь.

Франсуа смотрел на нее, и в глубине его синих глаз загорелся огонек, согревший сердце Сильви.

– Это прозвище вам подходит, – продолжал герцог, поднося к губам руку, которую он так и не отпустил. – Вы так грациозны, так непредсказуемы, так нежны. Настоящий котенок. А теперь пообещайте мне, что непременно предупредите меня, если этот Ла Феррьер проявит упрямство и вновь станет крутиться возле вас.

– И что же вы сделаете? Спровоцируете его на дуэль? Вас арестуют прежде, чем вы сможете скрестить с ним шпаги. Вы доставите Ришелье огромное удовольствие, если попадете к нему в руки. Этот человек явно принадлежит к числу его фаворитов...

– Значит, у кардинала очень плохой вкус! Но вас не должно заботить то, что я собираюсь сделать. Пообещайте, и все!

– Но вы же не сидите на одном месте? Как мне быть уверенной, что я смогу вас найти? Кроме того, скоро весна, а с ее приходом возобновится война с Испанией. Вы вернетесь в армию...

Лицо герцога де Бофора неожиданно потемнело, стало суровым.

– Нет. Вы ведь знаете, как недоверчиво к нам здесь относятся. Мой отец по-прежнему в ссылке. Только моя мать, мой брат и я приняты при дворе, потому что королева относится к нам дружески. И нам отказывают в праве сражаться за нашу родину! – закончил Франсуа с пронзительной горечью.