Компот из запретного плода

– Как у вас дела? – спросил вошедший в палату доктор.

Липа вздрогнула, уронила книгу на колени, глянула на спокойное лицо Саши и обрадовалась.

– Ой! Ему, похоже, легче, тихо так спит, больше не задыхается! Может, выздоравливает?

Врач наклонился над Дегтяревым.

– Он умер, наверное, около часа назад, неужели не заметили?

– Нет, – потрясенно выдохнула Олимпиада. – Вы уверены? Да нет, просто спит!

Доктор поморщился.

– Но он молчал, – продолжала Липа, – ничего не сказал.

Врач покосился на женщину и довольно сердито ответил:

– Сколько работаю, ни разу не видел, чтобы человек в агонии произносил монологи или пел, как в опере.

На кладбище, у разверстой могилы, Липа стояла одна, во всем мире не нашлось более человека, который мог проводить Александра Михайловича, поминки справлять было не с кем, Липа купила несколько бутылок водки и угостила людей, служивших в санатории.

Только через полгода она собралась вынести из дома немудреные вещи брата. Собственно говоря, после Дегтярева практически ничего не осталось, все барахло уместилось в небольшую потрепанную сумку, у Александра Михайловича не было никаких мелких милых сердцу вещичек, которыми обрастают даже мужчины.

Липа открыла шкаф, оглядела скудный гардероб и заплакала. Пока из глаз текли слезы, руки запихивали в торбу никому не нужные рубашки. Внезапно на одной из полок обнаружилась простая ученическая тетрадь, Олимпиада взяла ее, раскрыла и пробежала глазами первую строчку: «Липа, я умер. Только в этом случае ты сумеешь прочитать мою исповедь».

Ничего не понимающая женщина взяла растрепанные странички, пошла на кухню и стала медленно изучать текст.

Очевидно, заболев простудой, Саша почувствовал приближающуюся смерть, потому что начал заполнять тетрадь, и Липа с огромным изумлением узнала такие подробности о жизни брата, о которых ей по сию пору было неведомо. Оказывается, у Дегтярева имелось несколько жен, официально Александр Михайлович не регистрировал брак. «Супруг» Дегтярев подыскивал в бараках женщин, присматривался к заключенным, находил молодую, симпатичную и делал ее своей любовницей. Не следует думать, что Александром Михайловичем руководил лишь расчет, он не хотел иметь близкие отношения с женщиной, помесью прислуги и сексуальной рабыни, нет, Дегтярев был влюбчив и искренно увлекался зэчками. Вступив в связь с одной, начальник зоны уже не смотрел на других, у него было свое понимание порядочности и представление о благородстве. Своих «жен» Дегтярев старательно поддерживал, ходатайствовал об их досрочном освобождении и отправлял не куда-нибудь, а в Москву. Александр Михайлович логично предполагал, что в большом городе легче затеряться и начать жизнь с нуля, нежели в деревне или крошечном райцентре. Расставаясь с бабами, Дегтярев честно предупреждал их:

– Жениться на тебе не смогу, при моей работе подобное невозможно, поэтому устраивай жизнь спокойно, вот тебе адрес человека, который временно пристроит в столице, а потом решит остальные проблемы.

Женщины начинали благодарить его и плакать, Александр Михайлович их останавливал:

– Не такой уж я добрый и бескорыстный, придется тебе отработать досрочное освобождение. Вот, смотри, тут два свертка, в обоих драгоценности, дорогие, золото с камнями, все настоящее, очень ценное. Один сверток твой, трать его содержимое смело, а второй положи в укромное место, когда-нибудь я попрошу его вернуть, поняла? Хранить накопленное при себе мне никак нельзя.

Любовницы, естественно, обещали выполнить просьбу и выходили на свободу.

С бывшими дамами сердца начальник не общался, во время коротких служебных командировок в Москву останавливался у Липы, Саша не хотел портить жизнь бывшим любовницам, которые, оказавшись на свободе, скорее всего, мечтали поскорее забыть зону. Да к тому же, благополучно отправив в столицу очередную бабу, Дегтярев мигом заводил новую. Кому-то подобное поведение покажется странным, ну почему бы мужчине не жениться, не растить ребенка… Но не забывайте, что Александр Михайлович работал в системе управления исполнения наказаний, за связь с зэчкой, пусть даже потом и оформленную в официальный брак, его по голове не погладят, быстро выгонят вон. Вот почему Саша довольствовался необременительными отношениями в таких условиях, где он был, без преувеличения, королем. Как милостивый монарх, устраивал судьбы своих метресс.