Дантисты тоже плачут

Нелли по-прежнему лежала у двери, свернувшись калачиком. Запах стоял как в винном погребе. Но я знала, что делать. В моей разнообразной семейной жизни существовал короткий период общения с алкоголиком, и поэтому, присев, я начала энергично растирать негодяйке уши. Через несколько секунд та открыла глаза и попыталась сесть. Еще через минуту смогла добраться до ванной. Тут ей был незамедлительно поднесен стакан воды с марганцовкой. Женщина машинально выпила, и ее тут же стошнило. Пытка марганцовкой продолжалась до тех пор, пока пьянчужку не вывернуло наизнанку. Затем я запихнула алкоголичку в ванну и, не обращая внимания на вопли, включила ледяную воду. Короче говоря, где-то около девяти Нелли в почти нормальном состоянии восседала на кухне и пила очень крепкий и необыкновенно сладкий кофе.

– И часто так напиваешься?

– Я вообще не пью! – возмутилась женщина. – Просто утром съела кусок готовой пиццы и отравилась.

Мне стало смешно.

– Пицца с начинкой из коньяка? – мой палец уперся в пустую бутылку «Реми Мартен».

– Какое тебе дело до моей частной жизни? – пошла в атаку жена стоматолога. – Много понимаешь, язва.

– До тебя и правда дела нет. Детей жаль. Избитая Ева, теперь чуть не умерший от голода малыш. А если бы сегодня никто не приехал? Когда появится Владимир? И где домработница?

Тут мы сообразили, что стихийно перешли на «ты», и замолчали. Через секунду Нелли проговорила:

– Наверное, смешно «выкать» человеку, которого находишь на полу в таком состоянии, да? Владимир приедет завтра, а Люде я дала выходной. Хотелось отдохнуть спокойно.

– Ну, уж и оттянулась, на полную катушку.

Нелли стукнула кружкой о стол и закричала:

– Твое какое дело, может, вообще подохнуть хочу!

Голос женщины, сорвавшись, перешел на визг, и крупные слезы покатились из глаз. Но алкоголики любят вызывать к себе жалость и желание напиться, как правило, объясняют жестокостью окружающих. Поэтому я спокойно закурила и, дав истеричке проораться, заметила:

– Будешь хамить, расскажу Владимиру, в каком состоянии нашла его супругу. Боюсь, что после этого тебе не придется долго именоваться его женой.

Нелли истерически засмеялась.

– Да не знаешь ты ничего. Владимир никогда меня не бросит. Твоя правда, он меня терпеть не может, при каждом удобном случае из дома убегает, и баб у него навалом. Думаешь, не знаю? Но все равно, развестись Владимир не сможет никогда, понимаешь? Будем мучить друг друга до смерти, пока тапки не отбросим.

– Почему?

Нелли жадно поглядела на полную бутылку коньяка, стоявшую в углу кухни. Ладно, налью ей маленькую дозу, болтливее станет. И правда, после принятия «лекарства» женщина порозовела и потянулась к пачке сигарет. Я демонстративно убрала коньяк в шкафчик и повторила:

– Почему?

– По условиям завещания.

– Как это?

– Ох, долго рассказывать. Отец Владимира и его мать родили в браке только одного здорового ребенка. Остальные дети умерли в раннем возрасте от разнообразных болячек. Наверное, поэтому у отца Владимира поехала крыша. Он поставил условие: в нашем браке должно быть как минимум двое детей, причем желательно, чтобы хоть один из них – мальчик. Если брак будет бесплодным, все собранные им коллекции отойдут музеям. Не будет сына – музеи получат половину. К тому же родители Владимира так меня ненавидели, что запретили ему в свое время даже думать о союзе со мной.

Нелли вздохнула, потом сварила нам еще кофе. Дальнейший ее рассказ служил хорошей иллюстрацией того, как далеко может зайти родительская любовь и как просто ей превратиться в ненависть.

Оказывается, Нелли – дочь бывшего друга Петра Павловича, отца Владимира. Одно время семьи тесно дружили, проводили вместе летний отдых, часто ходили друг к другу в гости. Подружились и дети. Но потом, когда Нелли исполнилось семнадцать, неразлучные приятели разругались в пух и прах, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Связь прервалась. Новоявленные Монтекки и Капулетти перестали даже разговаривать между собой. Но дети уже успели полюбить друг друга. Три года Владимир уламывал родителей дать согласие на свадьбу, и, лишь когда пригрозил самоубийством, Петр Павлович и Элеонора Сергеевна дрогнули.

Свадьбу играли чудесным апрельским днем. Ради такого события Нелли поздоровалась с Элеонорой Сергеевной, но та, поджав губы, сделала вид, что не видит бывшую подругу в упор. Вражда разгорелась с новой силой. Доходило до абсурда. Новый год супруги встречали порознь. Она со своими родителями, он – у Петра Павловича и Элеоноры Сергеевны. Детей не было. Нелли, не чувствуя никаких родительских эмоций, вообще не хотела их заводить. Ей вполне хватало Владимира. Два года длилась безоблачная идиллия, а потом скончался Петр Павлович.