Дантисты тоже плачут

Ясно. У медсестры возникли какие-то подозрения, и она просто узнала, кто перевел деньги. Может, взыграли материнские чувства, пошла посмотреть на брошенную дочь и узнала в приемной матери женщину, делавшую криминальный аборт у Носорога. Благодатная почва для шантажа. Двести долларов платила ежемесячно Нелли. Сумма вполне подъемная для обеспеченной жены стоматолога. Три взноса по две тысячи – от Петровой, Бернстайн и Ромовой. Мелкие суммы на второй карточке – зарплата медсестры и тот кусок прибыли, которым с ней делилась Надя. Надо сказать Киту о вкладе.

Юноша занимался стиркой, когда я ворвалась к нему на кухню. Отметив мимоходом, что у Розы была суперсовременная стиральная машина, последнее чудо техники, я сказала:

– Никита, на какие деньги ты сейчас живешь?

Парень растерялся:

– На маленькие. Стипендию платят, да думаю пару часов в «Макдоналдсе» подрабатывать, там берут студентов.

– Мама не оставила завещания?

– Что завещать-то? – улыбнулся юноша. – Квартира давно переведена на мое имя. Вкладов в банке у нас нет.

Я успешно разуверила его. Услышав сумму, мальчишка разинул рот:

– Сколько, сколько? Не врете?

Он покраснел от возбуждения и принялся утирать рукавом рубашки вспотевший лоб.

– Вот здорово, смогу дальше учиться, стану адвокатом. Ай да мама, ну и молодец. И как она столько накопила?

Я промолчала. Лучше тебе, дружочек, не знать, откуда денежки взялись. В подъезде, у входных дверей, мне навстречу попалась Алевтина, сестра Нади. Женщина тащила две гигантские сумки, набитые продуктами. Из пакетов высовывался кусок свежего мяса, торчали перья зеленого лука. Сквозь прозрачный пластик виднелись масло, колбаса, майонез, виноград. Надо же, вроде нуждается, а покупает столько продуктов, да и виноград в феврале – дорогое удовольствие. Алевтина со стуком поставила сумки на пол и спросила:

– Вы ко мне?

Я отметила, что на женщине новое элегантное зимнее пальто, чудесные кожаные ботинки на натуральном меху, и не стала ее разубеждать.

В маленькой и бедной квартирке Алевтины со времени моего последнего визита прибавилось много вещей. Во-первых, в гостиной появилась новая мягкая мебель – велюровый диван и два кресла. Под потолком сияла внушительная люстра, пушистый ковер закрывал почти весь пол. На кухне, куда Алевтина потащила сумки, глаз сразу упал на новехонькую стиральную машину, такую же, как у Розы.

Алевтина разложила продукты по полкам и сварила кофе. Напиток, как и в прошлый раз, оказался удивительно вкусным, только сегодня к нему подали коробку дорогих конфет.

– Как, привыкаете к одинокой жизни? – спросила я.

Алевтина промокнула глаза платком.

– Девочку не вернуть, живу кое-как с горем пополам.

«И новой мебелью», – пронеслось в моей голове.

– Можете вспомнить последний день, проведенный вместе с Кристиной?

– Естественно, только зачем?

– Убийцу еще не поймали, и мне кажется, что я знаю, где он прячется. Не хватает кое-каких доказательств, вот и хочу еще раз проследить роковой путь ребенка.

– Пятница была. В среду умерла Надя. Кристина рыдала как ненормальная. Утром четверга успокоилась, позвонила в мастерскую, отпросилась и собралась поехать в магазин купить черный платок. Пропала на целый день. В пятницу проснулась поздно и говорит: «Знаешь, мамулечка, я тебя всю жизнь любить буду, даже если ты мне не родная мать». Я тогда отшутилась: мол, Кристиночка, тебе господь сразу двух матерей дал, Надю и меня. А она серьезно-серьезно так бормочет: «Да, бедно мы живем, но ничего – скоро все изменится».

Алевтина решила, что у девочки от стресса поехала крыша. Женщина спросила у Кристины: «Что изменится скоро?» И девушка понесла невероятную чушь. Мол, она дочь богатых родителей, которую подменили в родильном доме. Сейчас ей открылась правда, а в руках есть, мол, неоспоримое доказательство ее происхождения. Сегодня Кристина пойдет к настоящим родителям, откроется им, и те примут дочку с распростертыми объятиями. Алевтина принялась успокаивать ребенка и пошла на кухню за лекарством. Пока женщина искала таблетки, Кристина оделась и убежала. Больше она ее не видела.

– Девочка показывала доказательство?

Алевтина отрицательно помотала головой.

– Уж не знаю, что она выдумала. Не было никаких богатых родителей. Ведь я сама Надьку провожала в родильный дом, сама встречала, в эту квартиру новорожденную принесли. Никто нам ее на воспитание не отдавал, свое дитя, кровное. Просто от горя разум помутился.