Дама с коготками

Мысленно потирая руки, я приготовилась к скандалу. Сейчас старший Войцеховский покажет мошеннице, где раки зимуют. Очевидно, присутствующие подумали о том же, потому что притихли.

Но случилось непредвиденное. Мужчина виновато улыбнулся и отставил стопку.

– Спасибо, Полюшка, что приглядываешь за мной. Твоя правда, лучше воздержаться.

Не знаю, как остальные, но я просто ахнула. Ай да уголовница! Просто высший пилотаж. Интересно, как добилась подобного результата?

Степка поглядел на нас и сказал:

– Давление подскакивает, и сердце пошаливает. Надо беречься, а то умру в одночасье, как Лариска.

– Если тебе поднесут стрихнин, точно в один момент окочуришься, и нормальное давление не поможет, – хихикнул Петька.

Анна встала из-за стола и преувеличенно вежливо принялась благодарить Фриду за ужин.

Глава 28

Николай Марленович вытащил в прихожую довольно громоздкий железный ящик и гордо сообщил:

– Прошу любить и жаловать: дешифратор.

Я уставилась на почти неподъемный прибор и спросила:

– Точно он? В кино у шпионов такая малюсенькая коробочка, двумя пальцами ухватить можно.

Николай Марленович пожал плечами:

– В кино и из меня русалку сделают. И потом, это же самодел, приятель на заказ собрал, а заказчик не явился, вот вам и достался.

Выслушав тягостные инструкции, я, кряхтя, взяла прибор и мелкими перебежками потащилась искать такси. В прошлый раз математик был более галантен и довел до машины, но сейчас предпочел остаться дома. Оно и понятно. С неба сыпалась ледяная крошка, по земле разливалась грязная каша, ветер противно задувал под куртку, и я подумала, что идти к машине, если не близко, следует в пальто или шубе. Куртка хороша, когда сразу запрыгиваешь в теплый салон. Да и обувь не годится: коротенькие ботиночки на тонкой подметке. Придется купить военные ботинки на платформе.

Дома я, к счастью, не попалась на глаза никому из детей и спрятала дешифратор в гараже. Завтра поеду в «Пиккадилли».

Но на завтра планы резко изменились.

Около часа позвонил Степка и принялся, как кот вокруг горячей каши, ходить кругами:

– Как дела?

– Спасибо, хорошо. А ты как?

Приятель замялся и сказал:

– Просто чудесно. Только погода плохая.

Посудачив минут пять о циклонах и антициклонах, я решила облегчить Степкину жизнь и спросила в упор:

– Говори, зачем звонишь?

– Наверное, это все не очень вовремя, и ты сочтешь меня бесчувственным чурбаном, – заюлил Войцеховский.

– Давай короче.

– Завтра мы с Полей подаем заявление в загс.

Вот уж новость так новость. Правда, штампа в паспорте им придется ждать целый месяц, и время еще есть.

– Подъезжай завтра к пяти, – продолжал Степка, – регистрация в восемнадцать тридцать.

– Как регистрация? – ужаснулась я. – Вы же только заявление несете!

– А я договорился с заведующей, чтобы нас тут же и расписали. Чего канителиться? Правда, там очередь, но она ради нас останется после работы, поэтому и время такое дикое – полседьмого вечера.

Я треснула трубкой о рычаг и понеслась ловить такси.

Коридоры 18-й больницы – унылые, кишкообразные помещения, застеленные протертым линолеумом. По ним, зябко кутаясь кто в халат, кто в платок, бродили больные. Единственный телевизор в холле, черно-белый «Рубин», показывал очередное «мыло», и возле экрана сидели на железных стульях безвозрастные женщины. Светлана Александровна пила в ординаторской кофе. Мы поболтали минут пять, и она пошла за Полиной. От нечего делать я подошла к окну и выглянула на улицу. На снегу бродили встрепанные вороны. Птицы рылись в помойке, выискивая съестное.

Дверь кабинета стукнула. В комнату вошла Лариска. Только похудевшая на двадцать килограмм. Тот же рост, те же глаза и нос, крупный рот. Вот только волосы подвели – пережженные дурацкой химической завивкой и редкие, они совершенно не походили на роскошные Ларкины кудри. Хотя на такой случай имеются парики.

Полина секунду постояла у двери, потом неуверенно сказала низким, хриплым голосом:

– Это вы меня в эту тюрягу укантропупили?

– Хочешь тысячу долларов? – спросила я в лоб.

Полина принялась пересчитывать сумму на бутылки, потом, ошеломленная радужными перспективами, осторожно осведомилась:

– Чего делать надо?

Я поудобней устроилась на жестком больничном стуле и принялась обрисовывать ситуацию. Пришлось нелегко. Мозги женщины, совершенно проспиртованные, отказывались ей служить. Еле-еле воткнула в ее глупую голову нужные сведения. Узнав, что ничего криминального от нее не требуют, Полина согласилась, и мы начали действовать.