Бриллианты в шоколаде

— Он ушел! — ахнула Настя. — Обманул меня и ушел!

Настроение у нее резко упало. Ясное солнечное утро перестало ее радовать. Борис ушел, хотя вчера вечером клятвенно обещал, что с утра они поговорят с ним обо всем.

— Снова обман, — прошептала Настя, причем на ее глаза стремительно наворачивались слезы. — И этот тоже мне врет. Что я за несчастный такой человек, что все мужчины мне врут?

Но слезы хоть и навернулись, но не пролились. Внезапно Настю осенила идея, показавшаяся ей совсем неплохой. Если Борис ушел, если его нет дома, то кто мешает ей пойти к нему в комнату и немного пошуровать у него в вещах? Конечно, это не слишком красиво, но разве красиво ей врать? Да еще после того, как вчера между ними все было хорошо и душевно? И чем Борис в таком случае лучше Егора? Если он с самого начала стал ей врать, то потом и изменять будет!

И тут же Настя вспомнила, что Борис обмолвился, будто их отношениям не суждено долго длиться.

— А собственно, почему? Что может нам помешать? Почему он не хочет говорить со мной откровенно? Ведь он точно что-то знает. Не просто же так он заявился в дом к этой Амелии. Что за договор между ними?

И обозлившаяся до крайности Настя кинулась в комнату Бориса, чтобы самой разобраться в его тайнах. Кровать была тщательно заправлена. Взгляд Насти заметался вдоль стен. Так, с чего ей тут начать? На полу стоял саквояж, к которому Настя и подскочила. Дернув за язычок ремня, она распахнула саквояж. Личные вещи, нижнее белье, обувь, ничего интересного.

А между тем Настя знала, что ищет. Ей было необходимо взглянуть на паспорт блондина, а при возможности — и на паспорт самого Бориса. Но сколько она ни рылась в вещах Бориса, злополучные документы не находились. Внезапно Настя услышала, как хлопнула входная дверь.

— Борис!

Она побежала к двери, но спохватилась, вернулась назад и закрыла саквояж. Лишь после этого она поспешила в прихожую. Борис был там. Он снимал обувь, держа в руке огромный пакет, из которого пахло свежей выпечкой.

— Решил побаловать тебя вкусненьким к завтраку, — произнес он. — Понял, что ты неравнодушна к сдобе, вот и сходил с утра. А ты чем занималась? Вижу, ты уже встала.

— Да, — пробормотала Настя, чувствуя себя гадко. — Я встала и очень испугалась, что тебя нет.

Какая же она все-таки дура! Борис вышел на улицу, чтобы порадовать ее свежей сдобой, а она повела себя хуже некуда. Стала рыться в его вещах, что он теперь про нее подумает, если узнает?

— Борис, я проснулась, а тебя нет.

— И что же ты сделала?

— Я… я искала тебя. Даже зашла к тебе в комнату, тебя нигде нет… Почему ты меня не разбудил сразу же, как проснулся?

— Хотел сделать тебе сюрприз.

— Я не люблю сюрпризы! — отрезала Настя. — Мы же договорились, что ты разбудишь меня!

Вместо ответа Борис сунул ей в руки пакет со сдобой и произнес:

— Мне кажется, я начинаю догадываться, почему муж тебе изменял!

С этими словами он прошел на кухню, а оторопевшая Настя осталась в прихожей. И что он хотел сказать этим? Что она слишком давит на людей? Требует от них безукоризненного исполнения своих обещаний? Но ведь она совсем не такая. В душе она мягкая, нежная и уступчивая. И убедив саму себя в том, что это именно так, Настя поспешила следом за Борисом.

— Можешь говорить все, что захочешь, — заявила она, входя в кухню, — но прежде покажи мне паспорт нашего покойника!

— Почему ты думаешь, что он у меня?

— Потому что я видела, как ты сунул его к себе в карман!

— И что? Может быть, я его потерял. Сколько времени уже прошло!

— Борис…

Настя хотела возмутиться, но наткнулась на твердый взгляд Бориса и понизила голос.

— Борис, — устало произнесла она, — если ты не хочешь говорить мне правду, я лучше пойду. Я привыкла быть на равных со своими партнерами. Положение, когда от меня что-то скрывают, меня не устраивает.

— Ты говорила, что тебе некуда идти.

— Ничего, пойду к родителям. По крайней мере, они от меня ничего не скрывают.

— И я тоже ничего не скрываю от тебя. Спрашивай. Я отвечу на любой твой вопрос.

— Покажи мне этот чертов паспорт! — рявкнула на него Настя.

Она ожидала, что Борис осадит ее, но он лишь улыбнулся:

— Вот как! Ты от сказанного не привыкла отступать?