Эта горькая сладкая месть

В декабре пятьдесят седьмого, как раз под самый Новый год, жильцов переселили в каменный дом. Павловские получили целых три комнаты в коммуналке. В одной сделали спальню родителей, в другой гостиную, в третьей поселили няньку с детьми.

Хозяйка нравилась Фисе. Молодая, веселая, работящая. Виолетта никогда не ругала девушку, часто делала ей маленькие, но приятные подарки: косынку, чулки, шоколадку. На Новый, 1958 год Фисе под елку положили чудесное крепдешиновое платье. Не упрекала Виолетта девчонку и за аппетит. Бедная Анфиска, недоедавшая дома, накинулась попервости на хлеб, колбасу и конфеты, как голодный зверь. Вилка только сострадательно вздыхала и приговаривала: “Кушай, Фиса, поправляйся”.

К тому же хозяйка велела записаться в школу рабочей молодежи и пойти в восьмой класс.

– Не век же тебе в няньках сидеть, – поучала она Анфису, – а с десятилеткой дорога откроется.

Виолетта следила за тем, чтобы девушка не пропускала занятий. Она сделала вид, что не знает, что нянька спит с шофером Семеном, и именно Вилка просидела около Фисы целую ночь, делая уколы, когда та заболела воспалением легких. Короче говоря, Анфиса могла побежать за своей хозяйкой в огонь. К тому же и разница в возрасте оказалась у них не такой большой, и по вечерам женщины пили чай как добрые подруги.

Алика Фиса почти не видела. Мужчина целыми днями пропадал на работе. Правда, зарабатывал он отлично, и семья не нуждалась. В апреле 1958 года молодой преподаватель уехал по вербовке на Север. Павловским хотелось отдельную квартиру, а деньги на кооператив можно было отхватить только в Заполярье. Виолетта и дети остались в Москве.

Сначала жизнь шла по-прежнему. Молодая женщина ходила на работу, вечером исправно сидела дома. Но скоро Вилка стала скучать. Письма из Заполярья шли долго. А в Москве тем временем наступил май, распускалась первая сирень. Теплая погода манила на прогулку. Во дворе шушукались парочки, до часу ночи не смолкали хихиканье и страстный шепот. А на скамейке терпеливо выжидал верный поклонник Виолетты – генеральский сынок Антон.

То ли весна ударила Вилке в голову, то ли отсутствие мужа сделало ее сговорчивой, но однажды ночью Антона пустили к Павловским.

– Фиса тут же узнала о падении хозяйки. Скрыть такой факт в общей квартире просто невозможно. Антон пробирался к любовнице ночью, дожидаясь, пока обитатели дома улягутся спать. Соседи ничего не слышали, но Фиса тут же поняла, в чем дело. Более того, предложила Виолетте принимать Антона в своей комнате. Дети маленькие, спят крепко, а если кто увидит парня, подумают, что он приходит к Анфисе. Ну а с няньки взятки гладки, не замужем, сама себе голова, отчитываться не перед кем.

– Что ее толкнуло на связь с Антоном? – удивилась я. – Ведь парень звал замуж, а Виолетта отказала…

Анфиса вздохнула:

– Виолетта – человек рассудка. Ей всегда хотелось богатства, положения. Любовь у нее на последнем месте. Мужа выбрала по расчету. У Антона родители при чинах, да сам жених так себе, мямля. Алик хоть и голодранец, зато с перспективой. И ведь верно рассчитала, на нужную лошадку поставила. Антон-то после смерти отца спился, затем вскоре умер, а Алик высоко взлетел. Только Виолетта Алика никогда не любила, изображала чувства. Антон ей нравился, но в кровать с ним она не ложилась, хотела мужу нетронутой достаться. Это сейчас все равно, сколько у невесты хахалей через постель прошло, а в конце пятидесятых еще стеснялись. Когда же Алик уехал, решила с Антоном пообниматься. Невинность все равно мужу досталась. Ну, наверное, организм молодой, здоровый своего потребовал. Антон безумно был счастлив, хоть ночью, впотьмах, но с Виолеттой. Любил ее сильно.

Идиллия продолжалась все лето и часть осени. Отрезвление наступило в октябре. Вилка стала неожиданно полнеть и погрешила на бесконечные каши и блины. Но в конце октября в животе начало происходить шевеление, и женщина с ужасом поняла, что беременна.

– Ничего себе, – сказала я, – двоих родила и не разобралась вовремя.

– Такое сплошь и рядом, – сообщила Анфиса, – месячные не пропали, вот Вилка и думала, раз менструация пришла, то порядок. Оказывается, не всегда.

– Почему аборт не сделала?

Анфиса помолчала, потом поинтересовалась:

– Ты какого года рождения?

– 1959-го.

– То-то и оно, ничего не знаешь. В пятидесятых аборты запрещались. Делали только по жизненным показателям, ну, например, мать заболела краснухой, и есть риск рождения идиота. А просто так пойти на аборт, потому что ребенок лишний, было невозможно. Да еще на таком сроке, как у Виолетты. Любому врачу, взявшемуся за подобное, грозила тюрьма. К тому же даже в больницах аборты делали без наркоза, вживую. Еще то удовольствие. Многие предпочитали родить, а не терпеть невероятную боль.