Бенефис мартовской кошки

– Еще спрашиваешь! Принесла их в свою комнату и бросила!

От удивления я заморгала:

– Зачем бы мне делать такую глупость?

Машка оттопырила нижнюю губу:

– Тебе неймется дочь воспитывать! Небось хочешь, чтобы аккуратно вешала вещи в шкаф!

Я оглядела свой брючный костюм, мирно валяющийся в кресле.

– Знаешь, мне бы и в голову такое не пришло.

– А как джинсы оказались в твоей спальне?

– Понятия не имею.

Не поверив мне, дочь вылетела в коридор, я только вздохнула. Небось сама вчера тут их бросила. Но на следующий день с негодующим криком ко мне влетела Зайка, и сцена повторилась, только теперь возле моего ложа покоились туфли Ольги. Затем количество вещей стало увеличиваться: кофты Манюни, ее перчатки, трусики, колготки и юбка Зайки, рубашки Кеши, его носки… Все оказывалось в куче на ковре возле моей кровати. Каких только прозвищ не надавали мне домашние! Фетишистка – это самое невинное из того, что я слышала от них, когда сын, дочь и Зайка находили свои шмотки у меня. Я пребывала в глубочайшем изумлении и однажды ночью, закрывшись с головой одеялом, устроила засаду.

Представьте мое удивление, когда я увидела, что вещи в комнату складирует Снап. Через месяц мы поняли: ротвейлер органически не может видеть одежду, висящую на стульях. Если кто-нибудь забывался и оставлял болтаться на спинке стула рубашку, через полчаса она оказывалась в моей спальне, на полу у кровати. Отчего Снап выбрал это место в качестве склада, было непонятно. Может, он, считая меня главной хозяйкой, предполагал, что я начну убирать все в шкафы? Надо сказать, он не просчитался. Куча разнокалиберных нарядов на полу раздражала меня, и волей-неволей приходилось развешивать их в гардеробе.

Послышался топот, и Снап прибежал назад. На этот раз он волок мужские брюки, довольно хорошего качества, почти новые, только сильно измятые. Даже странно, что такую приличную вещь выбросили на помойку.

– Немедленно прекрати, – разозлилась я, – лучше гуляй по-быстрому! Тут тебе не Ложкино, а Москва. Возле мусорного контейнера еще не то найтись может.

Снапик взвизгнул и улетел. Я достала сигареты. Ну Машка, ну придумала! Надо завтра же отправить ее с псами домой.

Земля задрожала под ногами. Это возвращался ротвейлер. Через секунду он бросил к моим ногам рубашку, светло-серую, с короткими рукавами, явно принадлежавшую ранее крупному мужчине. Я возмутилась:

– Ты решил сюда всю помойку перетаскать? Гуляй давай.

Снапун улетел прочь. Банди, вдохновленный примером приятеля, решил тоже порыться в отбросах. Не успела я сделать шага по направлению к кустам, как пит выскочил из зарослей, таща в зубах целую кучку нижнего белья: лифчик, трусики и носки.

Обозленная сверх меры, я дошла до довольно густых зарослей и крикнула:

– Эй, вы, а ну-ка прекратите безобразие.

– Простите, – ответил густой бас.

От неожиданности я чуть было не свалилась наземь. Это кто же из моих собак заговорил по-человечески? Снап? Не успело изумление пройти, как Бандюша выставил из листвы треугольную черную морду и разинул пасть.

– Извините, бога ради, но получилась идиотская ситуация…

Я шагнула назад, зацепилась за какую-то ветку, чуть не упала и промямлила:

– Знаешь, Бандюша, лучше будет, если станешь обращаться ко мне на «ты». Во-первых, мы много лет знакомы, а во-вторых, если откажешься, мне тогда тоже придется обращаться к тебе в форме третьего лица множественного числа, а это, согласись, странно.

– Но я вижу вас в первый раз!

Я возмутилась:

– Знаешь, Банди, конечно, здорово, что ты научился разговаривать, как человек, Манюня придет в телячий восторг, когда ты скажешь ей «здравствуй», но разреши напомнить тебе, что неблагодарность – отвратительное качество. Оно не красит ни людей, ни животных. Позволь спросить, кто кормил ваше питбульское величество все это время два раза в день? Кто мыл, стриг когти, выгуливал и одевал зимой в теплую попонку, а? Конечно, став первым в мире псом, умеющим болтать, ты загордился, но…

– Извините, – донеслось из кустов, – вы с кем разговариваете?

Я не успела ответить, потому что листва зашевелилась, и появилась фигура обнаженного мужчины.

– Слава богу, – вырвалось из моей груди.

– Почему? – удивился дядька и зябко поежился.

– Я решила, что мой питбуль научился разговаривать. Представьте ужас, приходишь домой, а он бегает вокруг и бурчит: «Сама чай пьешь, бутерброды ешь, дай мне колбаски, дай, дай, дай…»