Бенефис мартовской кошки

– Папа, Вадим не такой, как мы, он человек интеллектуального труда, пишет философский труд, когда его опубликуют, мой муж сразу станет знаменитым. И как, по-твоему, такого ученого с вилами в хлев отправить можно?

Иван Николаевич только почесал в затылке, но возразить любимой доченьке, и так засидевшейся в девках, не посмел. Неизвестно, как бы повел себя дальше привыкший всю жизнь тяжело трудиться крестьянин, но через пару недель после того разговора Иван Николаевич умер.

Тамара Павловна, добрая и наивная, сначала верила, что зять создает нечто гениальное. На фоне других парней из Аракелово он выглядел белой вороной, не пил, не курил, не бил Карину, был безукоризненно вежлив, никогда не закатывал скандалов. Правда, ничего не зарабатывал. Скромной зарплаты учителя хватало только-только на необходимое самому Вадиму. Первое время теща не могла нарадоваться на зятя, он никогда не отказывался заменить ее в консерватории, а главное, его безо всякого страха можно было подпустить к директорской ложе.

«Господи, – думала иногда Тамара Павловна, мучаясь от противной мигрени, – хоть в чем-то повезло. А нашла бы себе Карина такого, как Павлик Сомов? И делать что? Вечно пьяный!»

Но время шло, Тамаре Павловне стало казаться, что Павлик Сомов не такой уж и плохой вариант. Да, заливает по-черному, порой никаким домой является, зато сколько зарабатывает! Сомовы сделали на зависть всем соседям ремонт, купили «Жигули», а Вадим все пишет и пишет, изредка вежливо сообщая:

– Мне нужна рубашка, – или, – ботинки в негодность пришли.

Карина вертелась колбасой, стараясь выдоить из домашнего хозяйства побольше прибыли, Тамара Павловна в своей консерватории не только обихаживала директорскую ложу, но и подрядилась мыть лестницы. Бедные бабы надрывались, Вадик спокойно творил.

Потом Тамара Павловна стала замечать странности. Зять, раньше с удовольствием наворачивавший гречневую кашу с жирным, деревенским молоком, теперь практически перестал есть, только жадно пил чай.

– Может, у него диабет? – робко спросила мать у дочери.

– Не лезь не в свое дело, – окрысилась Карина, – Вадик здоров, устает просто.

Тамара Павловна пребывала в глубоком недоумении. Ну как можно устать, сидя день-деньской у стола? Вадим даже уволился из школы, мотивируя свое нежелание каждый день ходить на работу просто:

– Платят копейки, а требуют целый воз, и вообще, мне надо больше работать над книгой.

– Конечно, Вадя, – умилилась глупышка Карина, – не стоит себя тратить на идиотских детей, лучше работай дома.

Тамара Павловна, услыхав эти слова неразумной, безоглядно влюбленной дочери, только покачала головой. Теперь придется лентяю «на свои» покупать сигареты.

Затем у Вади начал резко портиться характер, Карина стала подолгу сидеть в ванной, выходила с красными глазами и на все вопросы матери огрызалась, словно неразумный подросток:

– Отстань, все в порядке.

Тамара Павловна продолжала удивляться. Вадим вроде трезвый, а шатается, отвечает невпопад, глаза подозрительно блестят… По всем признакам пьян, но запаха-то нет! Потом настал день, когда, вытряхивая помойное ведро, она обнаружила странный кулечек из плотной коричневой бумаги. Недоумевая, что это такое, женщина развернула пакетик и увидела несколько использованных одноразовых шприцев.

Уж как ни была наивна Тамара Павловна, только даже она сообразила, в чем дело. Вне себя от негодования, она принесла шприцы домой, положила их в кухне на стол и впервые в своей жизни устроила детям разбор полетов.

Сначала Карина тупо молчала, потом разрыдалась и пустилась в объяснения. Оказывается, в последний год у Вадима плохо продвигалась работа. Философский труд буксовал. Чтобы подстегнуть мозг, парень попробовал «экстази». Результат впечатлил, всю ночь он просидел у письменного стола, не ощущая усталости. Через некоторое время «экстази» перестал оказывать нужное действие… В общем, спустя двенадцать месяцев после первого приема наркотика Вадим плотно подсел на героин.

Естественно, Карина была в курсе дела. Чтобы обеспечить муженьку необходимую дозу, жена распродала сначала нехитрые украшения, а потом спустила все накопленные Тамарой Павловной средства на «черный день». Чего было больше в этом поведении? Рабской любви или глупости?

Поняв, что теща в курсе происходящих событий, Вадим перестал стесняться, и в доме начался ад. Те измученные люди, в семье которых имеются родственники-наркоманы, поймут бедных женщин, оказавшихся один на один с несчастьем. Забившись вечером под одеяло, Тамара Павловна с тоской вспоминала то время, когда Вадим сидел за письменным столом, изображая из себя философа. Сейчас бы она все отдала, чтобы зять вновь принялся за рукопись, носила бы ему чай и свежепожаренные оладьи…