Любовница египетской мумии

Я чуть не запрыгала от радости: вот он, повод заглянуть за вожделенную дверь, – и попросила Пола:

– Пожалуйста, познакомьте меня с этим умельцем.

Англичанин начал отнекиваться:

– Лин никогда не берет человека, если тот ему не по душе, он редко соглашается делать тату и, как правило, работает над рисунком не один месяц.

Но я ныла, умоляла, в конце концов принялась шмыгать носом, и Пол сдался:

– Пойдемте, но уж, простите, если Лин не захочет иметь с вами дела, я умываю руки.

– Конечно, конечно, – согласилась я: мне-то требовалось лишь войти в лабораторию, – никаких проблем.

Не успели мы войти в квадратное помещение с огромным окном, как я поняла: фотография Зарины была сделана здесь. Именно в этой комнате стояло кресло, в котором сидела обвешанная драгоценностями девушка. За стеклом виднелись купол планетария и его фасад в том же ракурсе.

– Это Лин, – тихо сказал Пол.

Я с трудом оторвалась от созерцания окна, повернула голову и удивилась. Учитывая характеристику, данную мастеру англичанином, я ожидала увидеть старика или мужчину не моложе пятидесяти. Но за просторным письменным столом сидел юноша, почти мальчик.

– Хао? – спросил он, откладывая толстую книгу.

Пол быстро заговорил на местном наречии, а я тем временем старалась как можно тщательнее изучить лабораторию. И чем дольше мой взгляд шарил по комнате, тем больше я недоумевала.

На фото была старинная мебель, большое кресло, столики со сладостями и фруктами. Разглядывая снимок, я была совершенно уверена: Зарина сидит то ли в спальне, то ли в гостиной богатого дома. Но сейчас я видела современный офис, стального цвета шкафы, стол, покрытый пластиком, рабочие вертящиеся кресла, несколько круглых табуреток, изогнутые лампы и белоснежные стены. Я подняла голову. Потолок оказался ровным, безо всяких украшений. Отлично помню, что в кадр с Зариной попал небольшой фрагмент лепнины, который словно обтекал раму окна.

– Лин не станет с тобой работать, – сказал Пол, – говорит, этой женщине татуировка не нужна.

– Жаль, – протянула я, пытаясь понять, почему фотография до такой степени отличается от реальности.

То, что Зарина находилась именно тут, я уже не сомневалась. Хорошо, пусть старинную мебель принесли, чтобы произвести впечатление на Фатиму. Хайбекова могла всполошиться, увидев дочь то ли в офисе, то ли в больничной палате. Фрукты и сладости были бутафорскими. Украшения, правда, казались настоящими, а одежда девушки – очень дорогой. И вот вопрос: зачем городить огород? Какой смысл приводить Зарину в переоборудованную лабораторию? Притаскивать в комнату предметы обстановки, закрывать белые стены бордовой тканью, украшать потолок лепниной? К чему такие сложности? Не проще ли было снять девушку в другом месте? В гостиной богатого дома, например?

– Пошли, – поторопил меня Пол.

– Вы разрешите сфотографировать вид из окна? – повернулась я к мастеру. – Понимаю, вы не желаете делать тату незнакомой туристке, но мне очень хочется иметь хотя бы снимок, который станет замечательным средством от депрессии в мрачное время года, в период вечной московской осени.

– Лин говорит только по-пхасски, – остановил меня Пол и зачастил на местном наречии.

Юноша, успевший снова уставиться в книгу, кивнул, я вынула мобильный, нажала на кнопку, послышался характерный щелчок, мастер вздрогнул, обернулся и посмотрел мне прямо в лицо.

Я почему-то испугалась. Глаза Лина были черными. Не карими, не темными, как спелые вишни, а похожими на кусочки блестящего антрацита. Мастер моргнул, на его лицо набежала тень, и на секунду мне показалось, что я вижу перед собой старца с глубокими морщинами и седыми волосами. Лин еще раз дернул веками, наваждение исчезло: за столом сидел парень, едва ли справивший двадцатипятилетие.

Пол начал подталкивать меня к двери, и вскоре мы очутились в зале музея, где галдела толпа толстых немцев в шортах и разноцветных панамах.

– Странно, что Лин не владеет иностранными языками, – промямлила я, – я слышала, будто на Пхасо в школах изучают французский и английский.

– Верно, – согласился Пол. – Не желаете выпить чашечку кофе? Вон в том кафе подают лучший на острове капуччино.

– Отличная идея, – обрадовалась я, довольная, что Пол выбрал не то заведение, где меня терпеливо ждала Фатима.

– Туристы порой бывают несносны, – откровенно высказался Пол, когда мы устроились за круглым столиком у окна.