Ничего не понимая, я рухнула на кровать и машинально пощупала простыни – бумажные. Потекли минуты, затем часы. Ко мне никто не приходил. Ровно в семь за дверью залязгали железки. В двери приоткрылось окошко, две руки в резиновых перчатках высунулись из ящика и протянули бумажную тарелку с пластмассовой ложкой.
– Ужин, – раздался утробный голос.
Я схватила поданное – пшенная каша, кусок хлеба и граммов двадцать масла.
Ящик снова приоткрылся, и те же руки протянули одноразовый стаканчик с тепловатой бурдой.
Есть не хотелось. Молча поковырявшись в каше и даже не попробовав «чай», я улеглась и попыталась задремать.
Не тут-то было. Ящик снова ожил.
– Посуду, – велел «баландер».
– Позовите врача, – попросила я, отдавая тарелочки, стаканчик и миску.
Никакого ответа. Вдруг из коридора раздался громкий, резкий голос:
– Сливу вам в жопу, мудаки сраные.
Так, значит, Алиску тоже запихнули сюда, и она теперь выражает негодование всеми доступными способами. «Кормушка» прикрылась, опять тишина. Я вновь улеглась на тощую, воняющую каким-то лекарством подушку. Одежду отобрали, взамен выдали ночную сорочку с невероятным экстремальным декольте. Меня стала трясти ледяная дрожь.
Кое-как согревшись, попыталась заснуть, стараясь не думать о завтрашнем дне. Черная оспа! Помню, была ребенком, когда в начале шестидесятых один столичный художник, побывав в Индии, привез в Москву эту страшную заразу. Он и его семья как будто бы скончались, квартиру выжгли, входную дверь забили просмоленными досками. Соседи по лестничной клетке съехали кто куда, а в школах спешно провели вакцинацию детей. Господи, наши животные! Одни в доме, бедняги, скорей всего голодные.
Дверь распахнулась. На пороге возник приятный мужчина. Я кинулась к нему, подхватывая падающую с плеч рубашку.
– Что с Кешей?
– Полный порядок, – оповестил, улыбаясь, доктор, – у вашего сына ветрянка!
– Ветрянка?
– Именно так, – сиял врач, – сейчас быстренько по домам отправитесь.
Я взглянула на часы – полпервого.
– Прямо ночью?
– В принципе можем оставить, – сверкал белозубой улыбкой доктор, – продержим до утра, только на вашем месте бежал бы из инфекционного отделения по-быстрому.
И тут до меня наконец дошла информация. Ветрянка! Никто не умрет! Скорей в Ложкино!
– Как могли устроить нам такое, – накинулась я на врача с кулаками, – уму непостижимо! Перепутать с черной оспой!
– Тише, тише, – забормотал «гиппократ», отступая в коридор, – у вашего сына инфекция в такой форме, что живого места ни на лице, ни на теле нет. Опять же, приехал из Индии, вот врачи сразу и не разобрались. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
Хлопая тапками, я добежала до комнаты с табличкой «Выписка».
– Муся, – завопила Маруся.
Я оглядела присутствующих: Ольга, Маня, Ирка, Катерина, Филя, Алиска. Все в жутких рубашках.
– Мудачье рогатое, – бушевала балерина, – ну завтра им мало не покажется. Филя, нашлешь на них настоящую чуму!
Санитарка приволокла огромный мешок.
– Берите одежку.
Ольга ткнула пальцем в пакет.
– Что это?
Нянечка потупилась:
– Ваши вещички в дезкамере побывали.
Морщась, Зайка засунула тоненькую ручку внутрь и выхватила жутковатого вида брючки – серые, в черных потеках и пятнах. Следом появился маленький свитерок, больше всего напоминающий дохлую мышку.
– Боже, – ахнула невестка, – у нас такого не было!
Но я уже узрела брошку в виде золотой ветви и мрачно произнесла:
– Это мое.
– При дезинфекции одежда линяет и может сесть, – принялась оправдываться техничка. – Я ни при чем, как велят, так и делаю.
Мы молча рылись в мешке, отыскивая вещи. Наконец все облачились, и я не сумела сдержать смех. Алиска в жеваном платье цвета скисшего кефира. Зайка в слаксах, превратившихся в бриджи, и рубашечке в серо-буро-зеленую клетку. У Мани из пуловера торчат голые по локоть руки, а джинсы, ставшие из голубых отчего-то зелеными, не застегиваются. Филя так и не смог влезть в водолазку. Она теперь сгодится только для Барби. И у всех сморщенная обувь без каблуков, шнурков и стелек.
– Оделись? – весело спросил входящий доктор. – Ну и чудненько, теперь идите по аллейке до ворот, там такси поймаете.
Ни у кого, даже у Алиски, просто не нашлось слов.
– Давайте, давайте, – торопил врач, – все хорошо, что хорошо заканчивается.
– Что с Кешей? – закричала Маня.