Эпилог (СИ)

Мы двинулись по широкому проходу, и нас встречали, вставая.

Шаг, второй, третий… Дэпы* по обе стороны прохода… Журналисты… Еще шаг, следующий… Дорожка бесконечна, а музыка вот-вот кончится… Нет, орган играет… Торжественно. Величественно. Вот он, наш королевский финал… О чем я думаю? Ни о чем. В голове сквозняк. Ноги машинально переступают, лица слились в пестрое пятно.

Вот и Мэл — в черном костюме и с бабочкой. До чего хорош, словами не передать. А может, я соскучилась?

— Tradiri tu. Possidori.[40]

— Subira[41].

Отец исчез из поля зрения. Остался лишь Мэл и его восхищение.

Мои руки и его — вместе.

В уши вторгается бубнеж — что-то о крепости и нерушимости семейных уз, о святости и таинстве брака, о смирении и покорности… Ничего не понимаю. Не вникаю. Не откладывается на подкорке. Безотрывно смотрю в глаза Мэла — внимательные и… смеющиеся.

— Согласны ли вы…?

О чем это? Да, да, согласна, не мешайте. (Аффа потом сказала, что я ответила, опередив жениха).

И Мэл кивает, подтверждая словесным "да".

В обзор попадают два кольца. Мэл берет то, что слева, и надевает мне на руку. Смотрю зачарованно на золотые звенья и не сразу соображаю, что от меня ждут того же.

— Эвочка, — шепчет Мэл, показывая глазами на поднос.

Поспешно надеваю второе кольцо на безымянный палец Мэла, и буковки сигнализируют: "ЭваЭваЭваЭва…". Потому что мой и больше ничей.

Алая атласная лента с вышитыми заповедями любви, понимания и уважения перевязывает наши руки крест-накрест. Мгновение — и она испаряется голубым облачком.

— Можете поцеловать жену, — бубнит монотонный голос, и Мэл наклоняется, чтобы прикоснуться к губам. Меня простреливает от макушки до пят.

А потом свадебный марш, рис и просо, и дождь из розовых лепестков… И поздравления… Цветы. Море цветов… Вспышки… Первые тосты… Пьют ледяное шампанское, звеня бокалами… Пожимают руки… Обнимают… Целуют в щеку… В обе щеки… Всплескивают руками… Промакивают глаза платками…

Вот и ступени… Мэл, подхватывающий меня на руки… Рев толпы, крики, свист… Вверх взмывают воздушные шары. Целый легион.

— Зачем в небо? — спрашиваю я. Ведь бессмысленно.

— Золотко, всё продумано, — улыбается Мэл. И верно, зрителям раздают шары — белые, красные, голубые… Всех цветов радуги.

Мэл несет меня к лимузину.

— А теперь — кататься.

И точно, банкет начнется через час. По расписанию.

40

И был банкет. Но прежде, в лимузине, мы нацеловались до умопомрачения, пока водитель кружил по городу. Мэл пытался поднять юбки у платья, но оставил пустую затею, потому что запутался.

— Черт, Эва, тебя упаковали как капусту. Между прочим, эта неделя вышла нелегкой, — пожаловался он. — Фантазии замучили, подлюки. Не давали покоя ни днем, ни ночью. Например, чтобы попробовать вот так, на ходу, и чтобы ты была в белом платье.

— Прости, милый. Вива не предусмотрела армейский вариант.

— То есть?

— Чтобы я смогла разоблачиться и одеться за сорок секунд. В ее понимании невеста должна оголять прелести постепенно. Брачная ночь — это священнодействие.

— О-о-о! — простонал Мэл, возведя глаза к потолку салона. — Дай мне силушки вытерпеть. Кстати, буквально полчала назад кое-кто перешел из категории невест в категорию жен.

— А жених превратился в мужа, — добавила я.

— И нужно отметить наш новый статус, — заключил супруг, доставая из встроенного бара пузатую бутылку.

Мы пили шампанское и смеялись, смеялись. Мэл рассказывал о мальчишнике и подколках друзей, о том, как сегодня с утра не мог найти бабочку и вызывал Мака на помощь, и они искали вдвоем по всей квартирке, даже в душе посмотрели, а потом приехал Дэн и привез другую, свежекупленную бабочку взамен потерявшейся. Мэл рассказал и том, как в управе ему пришло в голову, что я сбегу со свадьбы на середине пути, и сгоряча он чуть не натворил делов, забыв, что меня сопровождал его дед.

А еще я с особым вниманием разглядела кольцо, которое Мэл надел на мой безымянный. Нет, теперь он не Мэл. Он Егор. Мой муж и законный супруг.

Кольцо, выполненное в виде толстозвенной цепочки, плотно обхватило палец — не снять. Сплюснутые звенья представляли собой повторяющиеся буквы: "М", "Е", "А". Инициалы Егора. Выходит, мы оба — собственники и оградили свою территорию от чужих посягательств. Вот хотя бы золотой цепью на пальце.

Банкет прошел при наплыве дэпов и прочих работников Объединенного департамента правопорядка, причем о цели пребывания последних я имела смутное представление. Однако асы охранного дела умели быть незаметными, делая своё дело. Празднество прошло без неприятных эксцессов, стимулированных моим синдромом. Правда, однажды потянуло горелым, а в другой раз образовался затор в дверях среди официантов, который быстро рассосался не без помощи дэпов.

Убранству банкетного зала стоило бы посвятить отдельную хвалебную песнь. Просторное помещение утопало в цветах, сияло хрусталем и сотнями электрических свечей, размножившихся в зеркалах. В витражах менялись пасторальные картинки на свадебную тематику. С потолка, украшенного лепниной, гипсовые амурчики сыпали иллюзорными цветами и выпускали радужные салюты.

Несмотря на скопление народа, праздник прошел на удивление гладко. Распорядитель выложился на сто десять процентов, проявив незаурядные организаторские способности.

И Царица прибыла на банкет ("На сессии поблажек не ждите" — предупредила, принимая приглашение), и Франц-Иосиф Брокгаузен, и старичок-академик, и Стопятнадцатый. Последний увлеченно беседовал с Зинаидой Никодимовной, чье место оказалось подле декана. И Улий Агатович, с которым я не виделась больше года, отсалютовал мне бокалом шампанского. И Аффа с Симой не отказались прийти, и Капа тоже. Парни выглядели солидно и незнакомо в костюмах и при галстуках. Макес и Дэн тоже появились, оба под руку с дочками высокопоставленных чиновников. И Семуты посетили банкет, и старшее поколение семьи Мелёшиных, и многочисленные родственники по линии Егора, а по линии Влашеков — поменьше родни. И начальство моего мужа пожаловало, и известные политики, и приятели Егора по школе и неформальным сборищам. А Альрик не пришел. У него нашелся повод — улаживание семейных дел в другом городе, куда профессор улетел на выходные.

— Скатертью дорожка, — сказал Егор, узнав о записке с отказом и вежливым сожалением, присланной в алую зону три дня назад. А я ничего не сказала, но сердце неприятно заныло.

Нас с Егором посадили во главе стола, а родителей — подле, причем родители Егора заняли места по левую руку от меня, а отец и мачеха — со стороны моего мужа. Му-жа. Звучит необычно и непривычно. Но это фигня. В гораздо большей степени меня волновало присутствие Мелёшина-старшего, оказавшегося под боком. Хорошо, что банкет прошел оживленно и шумно, и приходилось то и дело отвлекаться от пугающего соседства, принимая и отвечая на поздравления. Пожелания счастья, любви и благополучия лились потоком, и новообразованная ячейка общества благодарила и благодарила, у меня аж рот онемел, и свело скулы.

С Вивы не сходила озабоченность. Улучив минутку, стилистка подбегала ко мне, чтобы поправить и подмазать, но распорядитель банкета чутко следил за беспокойной девицей и препровождал на место.

Баста цвела как майский розан, и даже присутствие троюродного кузена в качестве спутника не умерило её пыл. Всем своим видом сестрица Егора демонстрировала намерение оторваться на свадьбе старшего брата. Баста показала мне большой палец. "Во! Ты самая суперская невеста" — означал жест. Спору нет. Поэтому Егор не сводит с меня глаз и держит за руку.

Семейство Влашеков прибыло на банкет в полном составе: отец, мачеха и сестра с братом. Жена папеньки, как и было обещано, вернулась из Моццо к свадьбе, но я отметила, что курортное лечение сказалось на женщине странным образом. Мачеха сидела так, словно в позвоночник воткнули кол. Она не заразилась весельем, витавшим в воздухе, зато задерживала взгляд на фужерах и графинах и, казалось, шевелила губами, разговаривая сама с собой. А еще демонстративно отворачивалась от зеркал, но исподтишка косила глазами.