Сказки и были Безлюдных пространств

Среди ребят усаживались Бом и Евсей. Приятели Евсея, пестрые зайцы, скрытно поглядывали из репейников. Кей и его друзья садились к огню ближе всех. Это были Андрюшка-мастер, очкастый тонколицый Костик (командир «ироке­зов», повстречавшихся Артему в первый день), старый знако­мый Ванюшка, бледный белобрысый Валерчик — говорил он тихо и мало, улыбался и того реже…

Совсем рядышком с Кеем усаживалась Лелька — на самодельную лавку из кирпичей и доски. Порой терлась ще­кою о его плечо, как любящий ласку котенок. Кей вздыхал и ерошил ей спутанные волосы. Иногда осторожно выбирал из них репьи…

Один раз, в тихую минуту, Лелька шепотом попросила:

— Кей, расскажи про скворечники.

— Про скворечников. Они ведь живые, — недовольно сказал Кей.

— Ага… расскажи.

— Сколько можно! Ты и так про них все знаешь.

— Всего про них никто не знает, — серьезно возразила Лелька. — Даже ты. Но тебя слушать интересно, ты каждый раз по-новому рассказываешь… Главный скворечник… то есть главного скворечника звали Санька?

— Не главного, а просто первого… из тех, кто все это при­думал. Он был самый сообразительный, потому что прибит был к самой высокой жерди и видел дальше других. А по­скольку скворцы в нем не поселились, делать ему было нече­го, только торчи на высоте да размышляй…

— А почему скворцы не поселились?

— Ох, Лелька! Ну, ты же знаешь!.. Потому что птиц в том городе, в Тридевятом Посаде, с каждым годом становилось все меньше…

— А почему?

— Не встревай, а то не буду говорить… Сперва он был добрый город, зеленый такой, полный птичьего свиста и за­росший одуванчиками. Они цвели почти круглый год, потому что осень и зима там были очень короткие, а весна и лето очень длинные… А люди там были добрые. И взрослые, и па­цаны с девчонками…

— С девочками…

— Не придирайся… Каждую весну ребята строили скво­речники и прибивали их над крышами и на уличных стол­бах — не на тех, что с проводами, а на специальных. И в каж­дом жили скворчиные семьи. Некоторые жили круглый год, не улетали, потому что в Тридевятом Посаде никогда не было больших холодов… И долгое время все было хорошо. Но потом в городе завелся один такой гад. Возрастом не совсем уже мальчишка, но и не взрослый еще, а так…

— Ни то ни сё, да?

— Да. Но не в годах дело, а в характере. Он стал примани­вать к себе ребят и учить их всяким делам. Сперва вроде бы забавы как забавы. А потом все больше такие, когда стреля­ют. Из рогаток, из поджигов, из самострелов… Ну и стреляй­те себе, если охота, — по банкам, по картинкам на заборах, по всяким специальным мишеням. А он говорил: «Надо учиться по живому. Вы же мужчины, а каждый мужчина в душе охотник и воин…» Ну, не все его слушали, но многим пацанам было интересно. Особенно когда он придумал вмес­то рогаток и самопалов электронные стрелялки. Из них почти невозможно промахнуться, а когда попадаешь, птица вспыхивает, как звезда, и сгорает без остатка. С виду даже красиво, если не помнить, что она живая…

— А как это не помнить? — шепотом сказала Лелька. Ос­тальные ребята тихо дышали, обступив Кея и Лельку со спины и с боков.

— Не знаю как, — сердито отозвался Кей. — Меня там не было… И так продолжалось несколько лет, и птиц в Тридевя­том Посаде становилось все меньше. Никто уже не строил новых скворечников, но и прежние во множестве стояли пус­тые.

И было этим скворечникам тоскливо…

Потому что скворечники умеют чувствовать. В них, даже в пустых, живут живые души. То ли от птиц остаются, то ли рождаются сами по себе, не знаю…

— Наверно, никто не знает, — все с той же серьезностью сказала Лелька.

— Наверно… Я Егорыча спрашивал, но и он ничего про это не слыхал… Да ладно, неважно. Главное, что живые…

И вот однажды опустевший скворечник Санька обратился к друзьям. К тем, что поближе. Скворечники умеют перегова­риваться вроде как по радио. Санька сказал:

«Ребята, что же так торчать без пользы, мокнуть да рассы­хаться? Айда начинать новую жизнь!»

Другие скворечники, конечно, спрашивают:

«А как?»

Санька говорит:

«Напрягайте свои живые силы, отращивайте руки-ноги и спускайтесь на землю».

И они стали отращивать…

— Да нет у них никаких рук! — взъерошенно заспорил се­милетний коричневый Гулька (тот, что в день знакомства Ар­тема и Егорыча лупил колотушкой по железу).

Кей отозвался необидчиво:

— Есть, Гулька, есть. Только скворечники их прячут внутрь, когда бегают в траве. Им четыре лапы не нужны, чтобы бегать, не зайцы ведь… А чтобы спускаться с высоты руки были нужны. Даже больше, чем ноги… А с ногами вышло не всё, как хотел Санька. Он думал, вырастут ноги, как у ребятишек, а получились птичьи лапы. Это и понятно: руки-то скворечникам были известны человечьи, те, что их строили, а ноги они знали только такие, как у скворцов. Вот и стали скворечники, будто крошечные избушки на курьих лапах. Не совсем на курьих, но похоже… Первым обратил на это внимание самый маленький и самый молодой по возрас­ту скворечник Ерошка.

— Он даже песенку сочинил, да? — опять сунулась Лелька.

— Да. Вот такую.

Мы избушки-лилипуты,

Но на месте не стоим мы.

Мы, конечно, не обуты.

Но зато неутомимы.

Мы не будем на насесте,

Словно куры, спать все ночи.

Будем мы шагать все вместе

В те края, куда захочем!

Вообще-то полагается говорить не «захочем», а «захо­тим», но он был еще не очень образованный. Зато он любил сказки…

Но песенка — она уже потом. А когда все скворечники спустились на землю, они собрались на лужайке за город­ским рынком, спорят, что делать дальше, а Брошка выбрал секунду тишины и говорит:

«Послушайте! Ну, пожалуйста!.. Надо нам на наших пти­чьих ногах идти в леса и поля!»

Многие засомневались, заворчали. Мы, мол, жители го­родские, к дикой природе непривычные, что там, в лесах и полях, делать-то? А Брошка им:

«Как что! Будем квартиры предлагать всяким мелким жи­телям: полевым мышам, болотным лягушкам, диким пчелам да пичугам! Разве плохо?.. А еще слышал я, — говорит Брош­ка, — что на ромашковой поляне позади дальнего елового леса живет избушка на куриных ногах. Раньше в ней занима­ла жилплощадь вредная старуха с протезной ногой, но потом то ли померла, то ли уехала в дом для престарелых, а избушка осталась сама по себе. И, чтобы не скучно было, начала, как взаправдашняя курица, нести яйца, из которых вылупляются избушата. Их там у нее целый выводок. Избушка эта добрая, не то что ее бывшая бабка. Попросимся, может, примет нас в семью…»

Некоторые спрашивают:

«А зачем нам это?»

А Ерошка говорит:

«Ну, тогда у нас будет мама… как у маленьких скворчат мама-скворчиха…»

Вот они и пошли. Некоторым понравилось Ерошкино предложение (и Саньке тоже), а другие просто так, за компа­нию. Добрались до ромашковой поляны и прижились там, перемешались с избушатами, стало уже не понять, кто отку­да. И начали потом размножаться, расселяться по разным лесам, лугам и окраинам. Но не по всяким, а где есть для них подходящие условия…

— Какие? — таинственным шепотом спросил Ванюшка.

— Ну… особые. Где их не обижают всерьез. Играть с ними можно — в пряталки, в охоту, в догонялки, — а обижать нельзя. Это вредит не только им, а даже и Пространствам… И живут в этих скворечниках всякие разные существа. Не только обыкновенные, но и редкие. Например, гномы самой маленькой породы, говорящие кузнечики, Дюймовочки, чер­ные жуки-астрономы и много еще кто. Все, кто не боятся, что дом их часто бегает с места на место. А некоторые скво­речники никакого населения внутри не держат, живут сами по себе. Дружат с зайцами, с большими гномами, с говоря­щими воронами… А в ясную ночь, в полнолуние, или, наобо­рот, в яркий такой полдень, если только кругом нет посто­ронних, скворечники собираются на лужайках и устраивают пляски, водят хороводы… Но это не всегда, а перед какими-то важными событиями…