Серебряная ива

Ленинград

Переписано 12 апреля 1942 г.

в Ташкенте для И.В. Штока

ЭПИЛОГ

• Так под кровлей Фонтанного Дома,
• Где вечерняя бродит истома
• С фонарем и связкой ключей, —
• Я аукалась с дальним эхом,
• Неуместным тревожа смехом
• Непробудную сонь вещей.

• Я свидетель всего на свете,
• На закате и на рассвете
• Смотрит в комнату старый клен,
• И, предвидя нашу разлуку,
• Мне иссохшую, черную руку,
• Как за помощью тянет он.

• А земля под ногами горела
• И такая звезда глядела
• В мой, еще не брошенный дом,
• И ждала условного звука…
• Это где-то там – у Тобрука,
• Это где-то здесь – за углом.

• Ты мой грозный и мой последний,
• Светлый слушатель темных бредней:
• Упованье, прощенье, честь.
• Предо мной ты горишь как пламя,
• Надо мной ты стоишь как знамя
• И целуешь меня как лесть.

• Положи мне руку на темя,
• Пусть теперь остановится время
• На тобою данных часах.
• И. . .
• И кукушка не закукует
• В опаленных наших лесах.

* * *

И только сегодня мне удалось окончательно формулировать особенность моего метода (в Поэме). Ничто не сказано в лоб. Сложнейшие и глубочайшие вещи изложены не на десятках страниц, как они привыкли, а в двух строчках, но для всех понятных.

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»

* * *

30 июня 1955 Ахматова приехала ко мне…

Как всегда, очень проста, добродушна и в то же время королевственна. Вскоре я понял, что приехала она не ради свежего воздуха, а исключительно из-за своей поэмы. Очевидно, в ее трагической, мучительной жизни поэма – единственный просвет, единственная иллюзия счастья. Она приехала – говорить о поэме, услышать похвалу поэме, временно пожить своей поэмой. Ей отвратительно думать, что содержание поэмы ускользает от многих читателей, она стоит за то, что поэма совершенно понятна, хотя для большинства она – тарабарщина… Ахматова делит мир на две неравные части: на тех, кто понимает поэму, и тех, кто не понимает ее.

Корней Чуковский. Из Дневника

• Час мужества пробил на наших часах,
• И мужество нас не покинет.

* * *

Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде.

Анна Ахматова. «Коротко о себе»

* * *

В блокаде (до 28 сент<<ября>> 1941)

Первый день войны. Первый налет. Щели в саду – Вовка у меня на руках. Литейный вечером. Праздничная толпа. Продают цветы (белые). По улице тянется бесконечная процессия: грузовики и легк<<овые>> машины. Шоферы без шапок, одеты по-летнему, рядом с каждым – плачущая женщина. Это ленинградский транспорт идет обслуживать финский фронт. Увоз писательских детей. Сбор в … переулке у союза. Страшные глаза неплачущих матерей.

Крупные деньги вывезены из города (ответ в банке).

Моряки с чемоданчиками идут на свои суда. Все писатели уже в военной форме. Похороны «Петра» Рaст<<релли>> и статуй в Летнем <<Саду>>. Первый пожар. Я – по радио из квартиры М.М. З<<ощенко>>.

Тревога каждый час. Город «зашивают» – страшные звуки.

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»

* * *

В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву.

Анна Ахматова. «Коротко о себе»

КЛЯТВА

• И та, что сегодня прощается с милым, —
• Пусть боль свою в силу она переплавит.
• Мы детям клянемся, клянемся могилам,
• Что нас покориться никто не заставит.

Июль 1941

Ленинград

* * *

До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.

Анна Ахматова. «Коротко о себе»

* * *

• И в памяти, словно в узорной укладке:
• Седая улыбка всезнающих уст,
• Могильной чалмы благородные складки.
• И царственный карлик – гранатовый куст.

16 марта 1944

В ТИФУ

• Где-то ночка молодая,
• Звездная, морозная…
• Ой, худая, ой, худая
• Голова тифозная.
• Про себя воображает,
• На подушке мечется,
• Знать не знает, знать не знает,
• Что во всем ответчица,
• Что за речкой, что за садом
• Кляча с гробом тащится.
• Меня под землю не надо,
• Я одна – рассказчица.

1942