93  

5 марта 1953 года умер Сталин. Во ознаменование этого события Анна Андреевна впервые за много лет переступила порог Ленинградского отделения Союза писателей. Собрание было, конечно, траурным: собратья Ахматовой по перу в скупых слезах прощались с родным и любимым «отцом народов». Видеть эти слезы ей было и тошно, и стыдно, но она все-таки высидела до конца церемонии, уж она-то знала, что наступает новая эпоха, им, слепцам, пока не видимая.

Николай Николаевич Пунин до этой эпохи не дожил: умер в воркутинском лагере. И как и следовало ожидать – в августе.

Ирина Пунина – Анне Ахматовой

Из Киева (Ирпень) в Комарово.

22 августа 1963 г.

«Сегодня мы ездили с Аней в Киев, немножко прошли по городу, по бульвару и по Крещатику. Было очень жарко, мы скоро устали и поехали в свое пристанище обедать. На обратном пути в электричке я рассказывала Ане, как ровно десять лет назад в этот день мы с тобой ездили в электричке навестить полковника… и о тех тяжелых днях, которые последовали потом. Как непоправимо быстро пролетело с тех пор десять лет и как медленно ползло время до 53-го года. Мы стараемся тихо, полулежа дожить августовские дни».

Это бесхитростное и вроде бы обыкновенное письмо свидетельство драгоценное. Оно точнее и достовернее, нежели суждения наблюдателей со стороны, объясняет, почему Анна Андреевна до конца жизни относилась к Ирине Николаевне как к своей приемной дочери, хотя это и возмущало ее родного сына. Они вместе пробедовали пять долгих лет после того, как в 1949-м арестовали сначала (26 августа!) Николая Николаевича, а затем (в ноябре) и Льва Гумилева. После смерти Сталина появилась надежда, но Анна Андреевна суеверно боялась августа… И, видимо, заразила этим суеверным ужасом Ирину. Защищаясь от страха, они и поехали на электричке на дачу к младшему брату Николая Николаевича – полковнику Льву Пунину.

Было это 22 августа 1953 года… А осенью стало известно, что 21 августа, т. е. за день до этой поездки, в лагере под Воркутой Николай Николаевич Пунин скончался. Впоследствии и Ахматова, и Ирина Николаевна считали, что внезапное, ничем как будто не мотивированное желание повидать Л. Н. Пунина возникло не просто так, что был какой-то сигнал, который колдунья Акума, так в семье Пуниных называли Анну Ахматову, почуяла.

Все подтверждалось: август был месяцем беды, апрель – месяцем счастья.

15 апреля 1956 года, в день рождения Николая Гумилева, после восьми лет каторги вернется ее сын.

Анна Ахматова. 1958 г.

1954

«8 марта. У Всеволода Иванова (блины). Встретил там Анну Ахматову впервые после ее катастрофы. Седая, спокойная женщина, очень полная, очень простая. Нисколько не похожая на ту стилизованную, робкую и в то же время надменную, с начесанной челкой, худощавую поэтессу, которую подвел ко мне Гумилев в 1912 г. – сорок два года назад. О своей катастрофе[48] говорит спокойно, с юмором: «Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие – и убедилась, что, в сущности, это одно и то же».

Корней Иванович Чуковский, Из Дневника

О ДЕСЯТЫХ ГОДАХ

  • Ты – победительница жизни
  • И я – товарищ вольный твой.

Н. Гумилев

  • И никакого розового детства…
  • Веснушечек и мишек, и игрушек,
  • И добрых тёть, и страшных дядь, и даже
  • Приятелей средь камешков речных.
  • Себе самой я с самого начала
  • То чьим-то сном казалась или бредом,
  • Иль отраженьем в зеркале чужом,
  • Без имени, без плоти, без причины.
  • Уже я знала список преступлений, —
  • Которые должна я совершить.
  • И вот я, лунатически ступая,
  • Вступила в жизнь и испугала жизнь.
  • Она передо мною стлалась лугом,
  • Где некогда гуляла Прозерпина.
  • Передо мной, безродной, неумелой,
  • Открылись неожиданные двери,
  • И выходили люди и кричали:
  • «Она пришла, она пришла сама!»
  • А я на них глядела с изумленьем
  • И думала: «Они с ума сошли!»
  • И чем сильней они меня хвалили,
  • Чем мной сильнее люди восхищались,
  • Тем мне страшнее было в мире жить,
  • И тем сильней хотелось пробудиться.
  • И знала я, что заплачу сторицей
  • В тюрьме, в могиле, в сумасшедшем доме,
  • Везде, где просыпаться надлежит
  • Таким, как я, – но длилась пытка счастьем.

4 июля 1955, Москва

Начинать совершенно все равно с чего: с середины, с конца или с начала. Я вот, например, хочу сейчас начать с того, что эти зеленые домики с застекленными террасами (в одном из них я живу) непрерывно стояли перед моими (закрытыми) глазами в 1951 г. в Пятой Советской больнице (Москва), когда я лежала после инфаркта и, вероятно, находилась под действием пантопона. Дома эти тогда еще не существовали – их построили в 1955 г., но когда я их увидела, я тотчас припомнила, где видела их раньше. Оттого я и написала в «Эпилоге»:

  93  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×