Сестрички не промах

— Так, — кивнула я, знать не зная, какого мнения об удобствах придерживались наши предки.

— Далее. Люк в подпол мог быть и в людской, — задумчиво сказала сестрица и почесала нос.

— И что? — насторожилась я. — Прадед все перепутал, и план у нас не правильный, а у Эдуарда верный?

— Не думаю, — ответила она, основательно углубившись в размышления. — Знаешь, Лизка, — сказала Мышильда через несколько минут со вздохом, — у меня такое чувство, точно я что-то должна понять. Что-то очень простое, лежащее на поверхности…

— Ты имеешь в виду наш клад? — уточнила я.

— Ага. — Сестрица огляделась, как будто что-то искала.

— Не знаю, — опечалилась я. — У меня вроде бы такого чувства нет. Ладно, давай здесь все как следует осмотрим: где-то ведь есть вход в подземелье.

Мы со всей тщательностью стали исследовать фундамент, а также железяки, которые нам удалось нащупать и заприметить. Но ничего похожего на замаскированную дверь обнаружить нам не удалось.

— Не могу понять, куда он делся? — разволновалась сестрица.

Где-то через пару часов дальнейшие поиски показались нам бессмысленными.

— Вернемся на нашу кухню и будем копать, — предложила я. Мышильда согласилась, и мы взялись за работу. Но в этот день все выходило совсем не так, как мне того хотелось.

Очень скоро появился Михаил Степанович, в крайнем волнении размахивая руками, и начал гневаться:

— Елизавета, это невыносимо. Что он себе позволяет, черт возьми?

— Кто? — ласково поинтересовалась я. Я знала, что мой ласковый голос настораживает предпоследнего. Михаил Степанович действительно насторожился и сказал тише, но с необыкновенным достоинством:

— Я ему что, сиделка?

— Конечно, — еще ласковее ответила я. — Сегодня вы сиделка, потому что ночью у вас был насморк и вы не могли работать сторожем. — Я вылезла из ямы, сунула в руки Михаила Степановича лопату и сказала:

— Трудитесь, процесс должен быть непрерывным. А я разберусь с больным. Марья Семеновна, — обратилась я к сестрице, — будьте добры проследить за Михаилом Степановичем, чтобы они не халтурили. Мне не хотелось бы вновь поднимать вопрос о его пропитании.

Я вошла в дом и сразу же услышала поскуливание, доносившееся со стороны мамашиной спальни. Иннокентий возлежал на кровати, всем своим видом демонстрируя страдание.

— Что? — не без суровости спросила я.

— Лиза, это невыносимо, — начал он, но я перебила:

— Очень болит? Давай вызовем «Скорую» и отправим тебя в больницу.

В больницу Иннокентий не захотел. Он хотел, чтобы я села рядом, взяла его за руку и поговорила с ним. Я села, взяла и поговорила не менее получаса. После чего недвусмысленно намекнула, что у меня полно других занятий, например, поиски семейных сокровищ.

— Мне надо идти, — с грустью сообщила я, поцеловала последнего в лоб и, решительно поднявшись, добавила:

— Думаю, через два-три дня ты встанешь на ноги.

— Мне кажется, я уже никогда не смогу ходить, — жалобно проскулил Иннокентий, но я его подбодрила:

— Будешь бегать как миленький.

Я заторопилась на пустырь. Евгений мирно похрапывал возле шалаша, начисто забыв о художественном свисте, а Михаил Степанович под чутким руководством Мышильды пыхтел, потел и маялся.

— Остаетесь чернорабочим или в сиделки пойдете? — деловито спросила я. Михаил Степанович, с трудом выбравшись из ямы, ходко потрусил к дому, выражением лица продемонстрировав крайнюю степень своего возмущения.

— Никакой пользы от мужиков, — горестно вздохнула сестрица, и мы с удвоенным рвением приступили к поискам.

Где-то через час над нами замаячила голова Евгения.

— Ну как? — сонно спросил он.

— Никак, — пожала я плечами.

— Я это… насчет обеда пойду.

— Там Михаил.

— Так ведь он при Иннокентии.

— В самом деле, пусть идет, — вмешалась Мышь. — Гений-то наш, кроме жареной картошки, ничего не сделает, а мне после такой работенки калории нужны.

Евгений был отпущен, и мы, таким образом, остались без впередсмотрящего. Оттого-то появление соседей заметили не сразу. Первым возник тот, кого звали Коля, присев на корточки рядом с фундаментом, он спросил:

— Копаете?

— А то не видно? — обиделась Мышильда.

— Видно, — согласился он, по некоторой заторможенности чувствовалось, что до конца в себя он еще не пришел.

— Перекур, — сказала я Мышильде, вылезла из ямы сама, выдернула ее и присела рядом с парнем, он взглянул на меня и отчетливо охнул. Тут и второго Бог принес, я имею в виду Сергея. Он хмурился и чем-то был недоволен. Заглянул в яму и поинтересовался: