В конце концов он увидел на обочине полицейскую машину с шиенскими номерами, осторожно нажал на тормоз, остановился прямо за ней и достал с крыши автомобиля лыжи. Старые трённелагские лыжи, на которые он не вставал лет пятнадцать. И пожалуй, столько же не смазывал. Сейчас вся смазка превратилась в какую-то серую липкую массу. Он нашел лыжню, которая, как ему и сказали, вела от дороги к дачному домику. Но лыжи словно приклеились к лыжне — он едва мог сдвинуться с места. Солнце уже почти зашло за вершины елей, когда он наконец добрался до домика. На лестнице черного сруба сидели двое мужчин в куртках с капюшонами и мальчик, которому Харри, плохо разбиравшийся в подростках, дал бы от двенадцати до шестнадцати.
— Ове Бертельсен? — спросил Харри и обессиленно оперся на палки. Он сильно запыхался.
— Здесь, — сказал один из мужчин и помахал рукой. — А это участковый Фоллдал.
Другой мужчина спокойно кивнул.
Харри предположил, что мальчик — тот самый, что нашел гильзы.
— Неплохо выбраться сюда из душного Осло, а? — спросил Бертельсен.
Харри достал пачку сигарет.
— Думаю, куда приятнее выбраться сюда из душного Шиена.
Фоллдал снял фуражку и выпрямил спину.
Бертельсен улыбнулся:
— Не верьте россказням: в Шиене воздух чище, чем в любом норвежском городе.
Харри прикрыл спичку рукой и зажег сигарету.
— Неужели? В следующий раз буду знать. Так вы что-то нашли?
— Это тут недалеко.
Все трое надели лыжи и с Фоллдалом во главе пошли по лыжне, ведущей на лесную поляну. Фоллдал указал палкой на черный камень, который сантиметров на двадцать торчал из сугроба.
— Мальчик нашел гильзы в снегу у того камня. Полагаю, стрелял охотник, который пошел в лес тренироваться. Видите следы рядом? Снег не шел уже неделю, так что следы, скорее всего, того, кто стрелял. Похоже, у него широкие телемаркские лыжи.
Харри сел на корточки и провел пальцем по камню в том месте, где его касалась лыжня.
— Хм. Или старые деревянные.
— Вы думаете?
Харри поднял маленькую щепку.
— Вот это да, — сказал Фоллдал и посмотрел на Бертельсена.
Харри повернулся к мальчику. На нем были мешковатые штаны грубого сукна, с карманами повсюду; меховая шапка была натянута на самые уши.
— С какой стороны камня ты нашел гильзы?
Мальчик показал. Харри снял лыжи и лег спиной на снег. Небо стало голубым, как и всегда зимой перед самым закатом солнца. Он повернулся на бок и, прищурившись, посмотрел поверх камня. На просеку, по которой они пришли. На просеке стояли три пня.
— Вы нашли пули или дырки от них?
Фоллдал почесал затылок:
— Вы имеете в виду, осмотрели ли мы каждое дерево в округе на полкилометра отсюда или нет?
Бертельсен осторожно прикрыл рот варежкой. Харри стряхнул пепел и посмотрел на тлеющую сигарету.
— Нет, я имею в виду, проверили ли вы вон те пеньки.
— А с какой стати нам проверять именно их? — спросил Фоллдал.
— С такой, что мерклиновская винтовка — самое тяжелое охотничье оружие. Она весит пятнадцать килограммов, так что стоя из нее стрелять не станешь, поэтому резонно предположить, что он лежал и опирался на этот камень. Мерклиновская винтовка выбрасывает стреляные гильзы направо. И, так как гильзы лежали с этой стороны камня, он должен был стрелять в том направлении, откуда мы пришли. Тогда, что вполне естественно, мишень, по которой он стрелял, могла стоять на одном из тех пеньков. Вы так не думаете?
Бертельсен и Фоллдал переглянулись.
— Сейчас глянем, — сказал Бертельсен.
— Если ту дыру сделал не дьявольских размеров короед… — сказал Бертельсен три минуты спустя, — то, без сомнения, дьявольских размеров пуля.
Он сидел на коленях в снегу перед пнем и ковырял в нем пальцем.
— Черт, пуля зашла глубоко, я не могу ее нащупать!
— Посмотрите туда, — посоветовал Харри.
— Зачем?
— Затем, чтобы проверить, не прошла ли она насквозь.
— Сквозь этот толстенный пень?
— Просто посмотрите, видно ли свет.
Харри слышал за собой сопение Фоллдала. Бертельсен приложил глаз к дыре.
— О, господи боже мой…
— Что-нибудь видно? — спросил Фоллдал.
— Да я вижу половину Сильяна!
Харри повернулся к Фоллдалу, но тот отвернулся и сплюнул.
Бертельсен поднялся с колен.
— Так от такого никакой бронежилет не спасет… — простонал он.