Присягнувшие Тьме

Я вынул из кармана и положил на стол фотографию Люка.

— Никогда его не видел, — сказал он, едва взглянув. — Вы просчитались. Если бы ваш друг явился сюда, чтобы вынюхивать про это дело, он бы меня не миновал. Я возглавляю следственную группу.

Черные зрачки смотрели жестко, словно сверля мне череп. Он продолжал:

— А в связи с чем его интересовала эта история?

Не мог же я ответить: «Потому что его преследовала мысль о дьяволе».

— Из-за тайны.

— Какой еще тайны?

— Причина смерти. Необычное разложение трупа.

— Вы лжете. Не приехали же вы сюда, чтобы разузнать о мушиных личинках!

— Клянусь, мне больше ничего не известно.

— И вы не знаете, кем была Сильви Симонис?

— Нет. Я затем и приехал, чтобы узнать.

Офицер взял свой стаканчик и подул на кофе. На какой-то миг я поверил, что он готов дать мне информацию, но ошибся.

— Скажу вам прямо, — отрезал он. — Мне известны ваше имя, имя вашего дивизионного комиссара и все остальное. Все это имеется в вашей регистрационной карте. Если вы уедете, то я не дотронусь до телефона. Но если завтра я узнаю, что вы все еще болтаетесь здесь… вас ждут большие неприятности!

Я медленно выпил кофе. В нем не было ни вкуса, ни запаха — он казался нереальным. Подделка, как и оказанный мне прием. Я поднялся и пошел к двери. Жандарм бросил мне вдогонку:

— У вас в распоряжении целый день. Вы вполне успеете посетить форт Вобан.

Я ехал к центру города, где находился офис агентства «Франс пресс». Оставив машину у площади Пастера, я углубился в пешеходный квартал. Агентство я разыскал с трудом: оно ютилось в мансарде жилого дома ничем не примечательной архитектуры. Жоэль Шапиро с наслаждением выслушал мою историю:

— Ничего не скажешь, они приняли вас с распростертыми объятиями!

Он был совсем молод, но уже с изрядной лысиной. Голый череп обрамляли кудряшки на манер лаврового венка. В качестве компенсации он отрастил козлиную бородку. Я продолжал обращаться к нему на «ты»:

— Чем ты объяснишь такое отношение?

— Заговор молчания. Они не хотят, чтобы что-нибудь просочилось.

— А ты со своей стороны за эти месяцы ничего нового не узнал?

Он захватил из коробки полную пригоршню кукурузных хлопьев — завтрака чемпионов:

— Глухо. Поверьте мне, все шито-крыто. А в моем положении не просто что-нибудь разнюхать.

— Почему?

— Я не местный. Здесь, в Юра, грязное белье на людях не стирают.

— А ты давно здесь?

— Полгода. Просился в Ирак, а получил Безак!

— Безак?

— Так они называют Безансон.

— Сарразен намекнул на необычную личность жертвы, Сильви Симонис.

— Здесь это важно.

— Речь о детоубийстве?

— Не то чтобы. Ничего не доказано. Было три других подозреваемых. И все закончилось ничем.

— Выходит, убийца так и не был найден?

— Нет. И вот Сильви Симонис сама умирает при подозрительных обстоятельствах. Представьте себе, что то же самое произошло бы с Кристиной Вильмен? Вдруг стало бы известно, что она убита?

— Корина Маньян заверила меня, что версия убийства не нашла подтверждения.

— Еще бы! Об этом решили молчать. Тем все и кончилось…

Я разглядывал полки под покатой крышей мансарды, забитые серыми папками с делами и коробками с фотографиями.

— У тебя есть статьи или фотографии того времени? Я имею в виду восемьдесят восьмой год.

— Нет. Мы держим у себя материалы только за последние десять лет, остальные возвращаем в центральный архив, в Париж.

— А разве в июне ты их снова не запрашивал?

— Запрашивал, но все отправил обратно. Да и материалов-то было немного.

— Вернемся к Сильви Симонис. У тебя есть снимки тела?

— Ни одного.

— Что тебе известно про аномалии в разложении трупа?

— Только слухи. Похоже, что местами он разложился до костей. Но зато лицо ничуть не изменилось.

— И больше ты ничего не узнал?

— Я расспросил Вальре, судмедэксперта из Безансона. По его словам, такое встречается нередко. Он привел мне примеры, когда за долгие годы тела совершенно не разложились, в частности тела канонизированных святых.

— Да, случается, что труп не разлагается совсем, но не бывает так, чтобы он разложился наполовину.

— Лучше бы вам поговорить с самим Вальре. Вот дока! Он из Парижа, но там у него были неприятности.