Ингвар и Ольха

– Слабый выстрел, – сказал он громко. – Перо дребезжит по ветру!

Над зеленью куста поднялся высокий человек с короткой черной бородкой. Руки обнажены до плеч, мускулистые, а сам в кожаной душегрейке, открывавшей широкую грудь. В обеих руках был лук с натянутой стрелой. Лицо перекосилось от ярости.

– Да? А этот?

Он мгновенно натянул лук, держа по-скифски: кончик стрелы неподвижно возле уха, а древко быстро выбросил вперед. Звонко ударила тетива, чернобородый тут же выхватил из тулы вторую, молниеносно бросил в Олега, потянулся за третьей.

Олег быстро качнулся в сторону, пропуская стрелу, а вторую схватил рукой. Глаза хазарина расширились. Он задержал третью стрелу, натягивал и снова возвращал лук в прежнее положение, словно в нерешительности, на самом же деле стерег каждое движение немолодого уже князя.

Наконец отпустил тетиву, быстро выхватил другую, выстрелил, выхватил третью, четвертую… Олег неуловимо быстро сдвигался из стороны в сторону, не отрывая ног от земли. Когда хазарин выпустил четвертую стрелу, Олег коротко взмахнул рукой, а когда победно вскинул ее, в сжатом кулаке была стрела.

Глядя насмешливо противнику в глаза, небрежно переломил одними пальцами, выпустил из ладони. Хазарин побагровел от оскорбления. Затравленно оглянулся, услышал хруст веток, насторожился, затем вскрикнул:

– Наконец-то!

К нему проломились еще двое, такие же чернобородые, смуглые, разве что помоложе. Запыхавшиеся, оба, однако, сразу сорвали с плеч луки, разом наложили стрелы. Олег посерьезнел, отступил на шаг. Первый из стрелков нехорошо улыбнулся, что-то негромко сказал своим. Те придержали стрелы, часто дышали. Их затуманенные бегом глаза впились в неподвижного князя.

Когда взвились сразу три стрелы, Олег уже был сплошным комком нервов. Рванулся в сторону, выбросил вперед растопыренные пальцы. Хлопнуло, он качнулся и замер с двумя стрелами в разведенных руках. Посмотрел на хазарина, усмехнулся и щелкнул зубами, показывая, что третью стрелу мог бы поймать, как щука сонного карася.

Один из новых стрелков зло швырнул лук на землю:

– Мечами его!

Он выхватил меч и ринулся вперед через кусты. Старший заорал вдогонку:

– Назад! Он таких, как ты, пятерых… с закрытыми глазами!

Второй – он тоже бросил было лук – теперь поднял и стал накладывать стрелу. Молодой и горячий нехотя вернулся, буравя князя русов злобно-удивленным взором, в котором были уже страх и почтение.

Они накладывали стрелы, когда шагах в пяти сзади в воздух взвились три дротика. Блестящие острия ударили в спины двух, а старший, уловив опасность звериным чутьем, упал навзничь, откатился и вскочил на ноги уже с коротким мечом в руке, согнутый, озверелый, готовый дорого продать жизнь.

Через кусты проломились трое старших дружинников, за ними бежали Асмунд и Рудый с запыхавшимся Ингваром. Рудый и Ингвар с облегчением перевели дух. Великий князь цел, Асмунд укоряюще покачал головой:

– Все тешишься? Почему не кликнул?

– Ну да, – сказал Олег сварливо, – а потом растрезвонишь, что я испужался всего-то троих хазар… Эй, стой там!

Хазарин, к которому Олег обратился, вздрогнул, застыл. Остановились и русы, смотрели выжидательно. Олег неспешно снял с плеча свой лук, попробовал тетиву, вытащил из тулы длинную толстую стрелу с белым лебяжьим пером.

– Эй ты, – сказал он хазарину. – Теперь моя очередь… Но я поступлю по-доброму. Всего один выстрел! Всего одна стрела. Сумеешь избежать – твое счастье. Уходи живым, никто тебя пальцем не тронет.

Рудый слегка кивнул Ингвару, оба отступили и пропали среди зелени. Асмунд вскрикнул негодующе:

– Сдурел? У тебя ж руки трясутся, будто курей по ночам таскаешь.

– А у тебя – колени, – отпарировал Олег.

Он наложил стрелу, начал оттягивать тетиву. Хазарин, в лицо которому смотрело блестящее острие, побледнел, затравленно оглянулся. В двух шагах справа высилась довольно толстая неопрятная сосна. Внезапно в глазах мелькнула надежда. Он сдвинулся на шаг, Асмунд протестующе завопил, но Олег и ухом не повел. Хазарин сделал еще шаг, укрылся за деревом. Ведь проклятый князь русов сказал, что если не поразит одной стрелой, то отпустит живым, а о том, чтобы именно увернуться, условия не ставил… А слово дано – уже не по-княжески брать обратно. Да и не в обычаях русов так делать.

Олег неспешно прицелился, отпустил тетиву. Стрела мелькнула белым пером, исчезла. Послышался глухой стук в дерево, затем – крик страха и боли.