Дезире мотнула головой:
– Нет, она еще здесь. Я знаю. Дружка своего поджидает. Да? – крикнула она в темноту. – Поджидаешь?
Что-то зашелестело слева от нас. Похоже, звук шел от живой изгороди, но море, шумевшее в двадцати метрах от дальнего края сада, мешало определить это точно.
Джулиан склонился перед высокой изгородью.
– Не знаю, – раздумчиво произнес он.
Дезире переместила свою пушку влево и отпустила мои волосы.
– Прожекторы. Мы можем включить прожекторы, Джулиан.
– Просто не знаю, – сказал Джулиан.
Ушей моих коснулся не то легкий порыв ветра, не то шум прибоя.
– Черт побери! – воскликнула Дезире. – Как это она смогла...
И тут раздался чавкающий звук – так шлепает ботинок по наледи грязной лужи.
– О боже! – произнес Джулиан, направляя фонарик на себя, на собственную грудь, откуда, поблескивая, торчали лезвия садовых ножниц. – О боже! – повторил он, не сводя глаз с деревянной рукоятки ножниц, словно ожидая от них объяснения случившемуся.
Потом фонарик выпал из его рук, он качнулся вперед и упал. Кончики лезвий показались из спины, он лишь моргнул разок, уткнувшись в грязь подбородком, испустил вздох. И больше ничего.
Дезире нацелила на меня пистолет, но выронила его, когда по кисти ей ударили рукоятью мотыги.
– Что? – сказала она и повернулась влево, туда, где из темноты выступила Энджи, с головы до ног покрытая грязью, и ударила Дезире Стоун по лицу так сильно, что сомнений у меня не оставалось – та перенеслась в царство грез еще раньше, чем тело ее упало на землю.
41
Я стоял возле душа в ванной для гостей внизу, в то время как струи воды брызгами омывали тело Энджи и грязь потоком стекала по ее щиколоткам в слив. Она провела губкой по левой руке, и мыло потекло тягучими каплями с ее локтя, прежде чем шлепнуться в мраморную ванну. Потом она принялась за другую руку.
С тех пор, как мы зашли с ней в ванную, она уже четырежды успела выскрести каждую часть тела отдельно, а я все еще находился под впечатлением.
– Ты сломала ей нос, – сказал я.
– Да? Ты какого-нибудь шампуня здесь не видишь?
Салфеткой для лица я открыл аптечку, а потом, обернув этой салфеткой небольшой флакон, выдавил немного шампуня себе в ладонь и вернулся к душу:
– Повернись ко мне спиной.
Она повиновалась, и я, наклонившись, втер ей в волосы шампунь. Погружая пальцы в мокрые спутанные пряди и вспенив мыло у корней, помассировал ей кожу головы.
– Как приятно, – сказала она.
– Да уж!
– И здорово!
Она подалась вперед, и я отнял ладони от ее волос, а она, подняв руки, сама стала тереть себе голову с такой силой, о какой я, намеревавшийся сохранить собственную шевелюру до сорокалетия и позже, даже и помыслить не мог.
Я смыл с рук остатки шампуня в раковину.
– Ты это о чем?
– О ее носе.
– Ужасно покорежен, – сказал я. – Так, будто на его месте у нее их выросло целых три.
Я опять приблизился к душу, где она, закинув голову, подставила ее под струи, и между лопаток и по спине у нее текла теперь белая пенистая жижа – воды пополам с мылом.
– Я тебя люблю, – сказала она с закрытыми глазами и все еще закинутой головой, вытирая виски.
– Да?
– Да.
Она потянулась за полотенцем, и я подал его ей.
Потом, перегнувшись, я выключил душ, а она, вытерев лицо и проморгавшись, взглянула мне прямо в глаза. Она шмыгнула носом, извлекая попавшую туда воду, и вытерла полотенцем шею.
– Когда Шатун рыл яму, он сделал ее чересчур глубокой. Поэтому, когда он бросил меня туда, моя нога попала на камень, торчавший из-под слоя глины. Я поднялась дюймов на шесть над дном ямы и должна была напрячь все тело и каждый его мускул, чтобы удержаться на этом маленьком уступе.
И это было ох как нелегко. Потому что, глядя вверх, я видела, что этот мерзавец закидывает меня комьями глины с совершенно бесстрастным лицом. – Она спустила полотенце с груди на талию. – Отвернись!
Я отвернулся и разглядывал стену, пока она вытирала то, что стеснялась вытереть при мне.
– Двадцать минут. Вот сколько потребовалось ему, чтобы закопать яму. И он проверил, плотно ли уложена земля вокруг меня. Во всяком случае, в районе плечей. И даже глазом не моргнул, когда я плюнула ему в рожу. Спину мне вытрешь?
– Конечно.
Я повернулся к ней лицом, и она, выйдя из-под душа, вручила мне полотенце. Я провел толстой ворсистой тканью по ее плечам и ниже – по спине, а она обеими руками выкрутила волосы и уложила их на затылке.