Святыня

– А что ты при этом чувствовал?

– Беспокойство, – признался я.

– Уф, – сказала она. – Неверно! До чего же неверный ответ!

– Погоди, – сказал я, уже зная, что подписал себе смертный приговор.

– Мы шесть часов занимались любовью, и после этого тебя возбуждает какая-то шлюшка в бикини? – Она подалась вперед в самолетном кресле и, повернувшись в мою сторону, взглянула на меня.

– Я не сказал «возбуждает», я сказал, что чувствовал беспокойство.

– Один черт. – Она улыбнулась и покачала головой. – Все вы, мальчишки, одинаковы.

– Верно, – отозвался я. – Мы и есть мальчишки. Неужели не понятно?

– Непонятно, – сказала она. Подняв кулак к подбородку, она оперлась на него. – Пожалуйста, растолкуй.

– Ладно. Дезире – настоящая сирена. Она затягивает мужчин в свои сети. Она обладает особой аурой. И аура эта – полуневинность-получувственность.

– Аура.

– Ну да. Мальчишки от таких аур без ума.

– Спасибо за науку, профессор.

– Как только рядом с ней оказывается парень, она как выключателем щелкает – включает эту свою ауру. А может, она и вообще ее не выключает никогда, не знаю. Как бы там ни было, действует это сильно. И стоит парню увидеть это лицо, это тело, услышать этот голос, ощутить этот запах – и он пропал.

– Каждый?

– Почти каждый. Готов побиться об заклад.

– И ты тоже?

– Нет, – сказал я. – Я – нет.

– Почему?

– Потому что я люблю тебя.

От этих слов она оторопела. Улыбка слиняла с ее лица, ставшего белее мела, рот полуоткрылся, будто она внезапно позабыла человеческую речь.

– Что ты только что сказал? – наконец выдавила она из себя.

– Ты меня слышала.

– Да, но...

Она повернулась в кресле и секунду смотрела прямо перед собой. Потом она обратилась к темнокожей женщине средних лет, сидевшей рядом с ней и с самой нашей посадки в самолет прислушивавшейся к нашему разговору, чего она даже не скрывала.

– Я слышала, слышала, голубушка, – отозвалась женщина. Она вязала что-то маленькое и мохнатое на спицах, острых, как рапиры. – Ясно слышала. Собственными ушами. Про всю эту муру насчет ауры не мне судить. А вот насчет остального, так мне это знакомо. И спасибо: сыта по горло.

– Bay, – удивилась Энджи. – Так и вы с этим сталкивались?

– Еще бы, – сказала женщина. – И не такой уж он красавец. Нет, он, конечно, ничего себе, можно сказать, на крепкую троечку, но по мне, не то чтобы очень, голову не потеряешь.

Энджи повернулась ко мне:

– Слышишь, «не то чтобы очень»!

– Ну продолжайте же, – сказала мне женщина. – Расскажите поподробнее о том, как эта б... варила вам кофе.

– Во всяком случае... – Я обращался к одной Энджи.

Она подмигнула мне, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

– Да-да, давай рассказывай ближе к делу, – подначила она.

– Если бы, знаешь ли, я не был...

– Влюблен, – подсказала женщина.

Я бросил на нее злобный взгляд.

– ...в тебя, Эндж, то я тоже был бы теперь пропащим человеком. Это настоящая гадюка. Она выбирает себе жертву – а жертвой может стать почти любой мужчина, – и заставляет его делать все, что ей заблагорассудится, исполнять любое ее желание.

– Вот бы мне с ней познакомиться, – сказала женщина, – и посмотреть одним глазком, сможет ли она заставить моего Лероя подстричь газон.

– Одного я не понимаю, – сказала Энджи. – Неужели мужчины такие идиоты?

– Да.

– Это он прав, – сказала женщина и углубилась в свое вязанье.

– Мужчины и женщины устроены по-разному, – сказал я. – По крайней мере, большинство из них. Особенно в том, что касается реакции на противоположный пол. – Я взял ее руку в свои. – Из сотни мужчин на улице, мимо которых пройдет Дезире, половина, если не больше, день за днем станут мечтать о ней. Они не скажут себе просто: «Хорошенькая мордашка, славная попка, прелестная улыбка», что-нибудь в таком роде, нет! Они до боли возжелают ее. Захотят моментально обладать ею и во что бы то ни стало слиться с ней, дышать ее воздухом...

– Дышать ее воздухом? – переспросила Энджи.

– Да. Мужчины совершенно по-другому реагируют на красивых женщин, чем женщины – на красивых мужчин.

– Значит, Дезире, опять-таки, это...

– Пламя, а мы – мошкара.

– Нет, ты молодец, – сказала женщина, наклонившись ко мне. Минуя Энджи, она глядела теперь прямо на меня. – Если б мой Лерой так лихо умел зубы заговаривать, то я скандалила бы куда как меньше все эти двадцать лет.