— И за это ты убила ее?
— И за это тоже.
— Ну ладно. С мотивом понятно: ревность. А как ты их убивала? Расскажи.
Девушка поморщилась.
— Зачем тебе знать?
— Я хочу знать.
— А я не хочу рассказывать.
— Ну хорошо. А где ты взяла орудия убийства?
— Купила в Питере набор ножей. Чек показать?
— Зачем ты их купила? Ты ж говоришь, что решение убить Прокопенко пришло к тебе спонтанно, после того, как ты услышала, что Волочковская выходит-таки замуж за режиссера…
— А купила я ножи просто так, — с потрясающим спокойствием молвила актриса. — Точнее, в подарок. У меня ведь в Москве парень есть. Ну, такой, знаешь… Запасной аэродром. Мы с ним встречаемся. Он меня любит, я его — нет. Но надо ж в нем как-то огонь поддерживать, а не то ведь сбежит, — с цинизмом, который в других обстоятельствах показался бы Диме очаровательным, проговорила девушка. Вот и приходится… А он у меня охотник, богатенький, на сафари в Африку ездит. Ножи ему кстати будут. Ой, — словно бы спохватилась Марьяна, — Димочка, бедненький, тебе ж, наверное, неприятно слышать о моих поклонниках? Но мне тоже обидно было узнать про твою жену…
— Давай оставим в покое Надю.
— Ну и ты меня к моим мужикам не ревнуй.
— Вернемся к убийствам.
— Я тебе все рассказала.
— Нет, не все.
— Что тебе еще надо от меня?
— Почему нож оказался в багаже у Кряжина?
— Да очень просто. Я его туда подложила.
— А куда делся первый, которым ты убила режиссера?
Девушка едва уловимо смешалась. Щеки ее слегка запунцовели.
— Выбросила, — отмахнулась она.
— Выбросила — куда?
— Какая тебе разница?
— И все-таки…
— Ну, кинула в щель в тамбуре. Там, где сцепка. На каком километре — не помню.
«Так, вранье номер раз, — с облегчением подумал Полуянов. — Она не знает, что нож настоящий убийца подложил в карман халата Волочковской. А теперь он находится у меня в багаже… Значит, Марьяна не убийца. Но почему тогда на себя наговаривает?»
— А когда ты убила Прокопенко?
— Как из-за стола ночью вышла. В полвторого, наверное.
— И ты сразу отправилась к режиссеру — убивать?
— Да.
— А нож уже с тобой был?
Девушка (во второй раз за беседу) поплыла, чуть помедлила с ответом. Но проговорила твердо и даже с вызовом: «Да!»
Кажется, опять вранье.
И тут дверь купе решительно распахнулась. На пороге возник бледный Старообрядцев и с ходу обратился к Диме:
— Она врет. Марья не виновата. Я видел, как она выходила ночью из-за стола, — а до того постоянно находилась у всех на виду. Я выглянул, проследил за ней. И пошла она, Дима, прямиком в ваше купе. С бутылкой шампанского и двумя стаканами.
— Вы сами все врете, — надула губки Марьяна, и теперь Полуянов окончательно понял, что девушка НЕ убийца.
— Зачем ты лгала мне? Зачем сама на себя клеветала? Кого выгораживала?
— Никого я не выгораживала.
— Тогда зачем эта мистификация?
— А лучше было бы, чтоб ты в разгаре съемок главному герою руку сломал?
— Какое самопожертвование… — буркнул Дмитрий. — Ты просто дура, Марьяна!
— А ты — не только ходок, но еще и трус. Погулял, а потом: «Ах, что было бы, — передразнила она Полуянова (и довольно похоже), — если бы моя мадам увидела в моей куртке чьи-то женские трусики!» Умел шкодить — умей и ответ держать.
Дима почувствовал, как на его лицо наползает краска стыда.
— Пшла вон! — презрительно бросил он.
— Извините, мой господин и повелитель, — шутовски поклонилась Марьяна, — но купе мое. Поэтому это вам: позвольте выйти вон.
— Что ж, — Дима поднялся и проговорил ледяным тоном, — спасибо за откровенность. Пойдемте, — предложил он Старообрядцеву.
Они вышли в коридор, задвинув за собой дверь.
— Покурим? — предложил оператор.
— Почему бы нет? Сейчас, я только за своими сигаретами схожу.
— Постойте, — придержал молодого человека за рукав седовласый киношник, приблизил свое лицо к нему (пахнуло гнилостным запахом — запахом старости). Прошептал: — Мне кажется, я знаю, кто настоящий убийца.
— И кто же?
— Ладно, идите за сигаретами, встречаемся в тамбуре.
Глава седьмая
Старообрядцев, прислонившись к окну в тамбуре, курил свою тоненькую дамскую сигарету и задумчиво выпускал дым ровными кольцами. Дима подошел, спросил: