Возвращение Томаса

Томас видел, как она вздрогнула, руки опустились. Олег бесстыдно усмехался, она оглянулась на Томаса, тот сделал вид, что ему все понятно, она перевела дух, сказала негромко:

— Ну, если вы так заговорили, то...

— Давай, бабуля, — поощрил Олег. — Ты же в этих краях свой человек.

Она снова оглянулась на Томаса: крестоносец опаснее для прибегающих к колдовству, спросила у Олега:

— Так ты, значит, хотел бы, чтобы я вызвала кого-то, кто может вас провести через все ловушки по прямой прямо в Адово Урочище?

— Желательно, — сказал Олег, — прямо к его хозяину. Тому самому, который его открыл. И который выпустил всякую нечисть.

Она опять оглянулась на рыцаря, тот принял самый мирный облик, даже улыбнулся, она вздохнула, развела руками.

— Я могу попытаться... Но это запрещено...

— В городах, — сообщил Олег. — А в лесу, степях, горах и на море человек волен пользоваться всем, что позволяет выжить, ибо слаб, у него ни силы льва, ни когтей тигра, он не может летать, как птица, не может плавать, как рыба, у него нет панциря, как у черепахи... Короче говоря, давай, бабуля!

Она принялась чертить на полу пентаграмму, расставлять свечи по углам, Олег наблюдал, как она ставит череп в центре, и Томас решил, что Олегу этот ритуал тоже ведом, еще как ведом, явно сумел бы проделать быстрее, и без лишних движений.

И еще Томасу вдруг почудилось, что старуха слишком уж быстро согласилась пойти на колдовство. Сделала вид, что ее буквально заставили, но сейчас все делает явно не из-под палки.

Закончив подготовку, задумалась на миг.

— Сейчас попробую... а вы сидите тихо. Собьете, получится худо.

— Не шелохнемся, — заверил Олег. — Правда, рыцарь у нас малость пугливый, но это от того, что песни сочиняет в честь дамы...

— За себя говори, — огрызнулся Томас. — Давай, бабуля, даже не моргну.

Он напрягся за столом, поставил локти на столешницу и укрепил ноги, чтобы не дрожали.

Вспыхнул багровый свет, недобрый и тревожащий сердце, словно по стенам расплескали горячую кровь. Череп на полу раскалился докрасна, из пустых глазниц ударил желтый свет.

Томас сжал кулаки с такой силой, что ногти врезались в ладони. Он давил в себе вопль, попытался закрыть глаза, но и сквозь веки видел, как из черепа поднимается и быстро растет чудовищный, закованный в толстую сталь демон. Шлем закрывает голову сверху, сзади и с боков, но жуткое лицо покрыто такой кожей, что вряд ли рассечешь ее простым мечом, вообще морда похожа на грубо обделанный валун.

Глаза демона вспыхнули свирепой радостью. Нижняя челюсть слегка опустилась, обнажая длинные острые зубы, он перевел взгляд хищника с застывшего Томаса на Олега, вздрогнул, челюсть отвисла еще ниже, в глазах ликование сменилось сперва недоумением, потом диким страхом.

Он сделал шаг назад, толстые лапы приподнялись, будто защищался от удара, метнул злобный взгляд на старуху.

— Не трожь бабку, — сказал Олег строго.

Демон взвизгнул, присел к полу и, мгновенно превратившись в дымок, втянулся в череп, а из него в земляной пол.

Старуха, ошалев еще больше Томаса, сидела бледная и трепещущая, переводила взгляд с Олега на череп и обратно. Олег раздраженно буркнул:

— Какие-то пугливые они у тебя. Правда, я небритый... Но я же целоваться с ним не собирался... вроде.

Томас наконец заставил себя героически вернуть самообладание, сказал мужественным голосом героя:

— Сам виноват.

— Я?

— Ты. Мог бы спрятаться пока.

— Где тут спрячешься?

— Ну вышел бы за дверь. А то снова всех чертей распугаешь! Бабуля, давай еще разок. Только такого, что не очень... Трусливые обычно еще и врут, так что ищи черта покрепче.

Старуха отшатнулась, запавшие глаза вылезли наружу, как у рака.

— Покрепче?.. Да это был сам Вельзевул!

Олег покачал головой.

— Нет, не Вельзевул.

— Не Вельзевул, — подтвердил и Томас. — На Вельзевуле пояс, который я для него сшил. Зови еще разок, мы этого брехуна припрем к стенке! Он нам все выложит...

Губы его зловеще искривились, старуха со страхом смотрела в грозное лицо свирепого рыцаря. Слухи о зверствах крестоносцев в Святой Земле докатились и в Британию, а такой вот вполне мог и черта пытать, как сарацина, рыцари не особо видят разницу.

Старуха задрожала, руки бессильно опустились.