Муму с аквалангом

Константин ретиво делал карьеру. В восхождении по служебной лестнице он опередил меня, стали поговаривать о предстоящем переезде Калистидаса в Вашингтон. Я претендовал на то же место, но понимал, что мой послужной список далеко не так впечатляющ, и предполагал развитие такое событий: Константин переедет в Америку, а меня отправят в Россию, и это будут пиковые точки нашей карьеры. США более престижны, Калистидас займет высокое положение, я же останусь чуть ниже, но все равно окажусь на хорошем месте. Ни меня, ни Константина пока не предупреждали о кадровых переменах, но мы оба чувствовали: в начале осени наша жизнь изменится.

В конце мая Константин с семьей приехал на родину. Мы хотели встретиться, но я был занят. Первого июня Софья Калистидас участвовала в соревнованиях по танцам – это был благотворительный марафон, средства от проданных билетов поступали бедным семьям.

Во время своего выступления Софья потеряла туфельку. Лодочка отлетела на значительное расстояние и очутилась около первого ряда зрителей, как раз возле моего места. Мне пришлось встать, взять туфельку и подать ее Софье. Приемная дочь Калистидасов стояла на одной ноге, и вместо того чтобы просто отдать ей башмак, я сам не пойму почему, вероятно, из-за присутствия огромного количества людей и прессы, решил продемонстрировать мужскую галантность. Под аплодисменты зала я встал на одно колено и решил обуть Софью. Девушка покраснела и прошептала:

– Спасибо, я сама справлюсь.

Но я уже взял ее за ступню. Софья мгновенно поджала пальцы и вырвала ногу. Потом выхватила у меня туфлю и быстро ее надела. Проделала она это молниеносно, но я успел увидеть нечто ошеломляющее – на ее ноге имелся лишний, шестой палец.

Девушка стеснялась своего недостатка, даже плавать в бассейн она ходила в резиновых туфлях, но танцевальный марафон открыл мне правду: Софья – родная дочь Константина Калистидаса. Я знал, что у моего друга шесть пальцев на ноге и удалить лишний он не может: врачи уверяли, что Константин после операции начнет хромать.

Решив не пороть горячку, я изучил специальную литературу и понял, что не ошибаюсь. Шестипалость обусловлена генетически, она передается от родителя к ребенку. Можно было предположить, что итальянец, которого встретила в Париже Мария, тоже имел это достаточно редкое отличие, но такое предположение было бы уже из области фантастики.

И снова у нас с женой состоялся тяжелый разговор, в процессе которого Мария призналась: да, она изменила мне с Константином. Связь была продолжительной, Софья родная дочь Калистидаса. Отношения между любовниками разрушила Оливия, которая, взяв в руки новорожденную, сразу догадалась, в чем дело. Она поставила Косте условие: либо тот навсегда забывает Марию, и тогда Калистидасы воспитывают девочку и уезжают в Москву, либо Оливия требует развода, но в этом случае она во весь голос скажет правду о причине разрыва, отдаст ребенка в приют, а муж потеряет возможность сделать карьеру. Константин оценил ситуацию и принял предложение жены. И Оливия, и Калистидас, и Мария знали правду, дураком был только я.

Первым моим порывом после того, как я, наконец, узнал правду, было выгнать Марию из дома… Слишком много горя она принесла мне! Но потом я вспомнил о предстоящем назначении Константина в Вашингтон, о своем возможном переезде в Москву и решил действовать иначе. Со мной поступили подло – настал мой черед мстить.

За короткий срок я сумел состряпать бумаги, свидетельствующие о том, что Калистидас использовал служебное положение для личного обогащения. Подделки были настолько хороши, что мне поверили безоговорочно. Константина посадили в тюрьму и, благодаря моим показаниям, осудили на много лет.

За день до начала процесса я пришел к Калистидасу в камеру и сказал ему:

– Ты обманывал меня всю жизнь, теперь ощути на своей шкуре, каково это – жить во лжи. Если попытаешься опровергнуть документы, я расскажу правду о твоих отношениях с Марией, сообщу людям, кто является отцом Софьи. Да, моя карьера закончится, но тебя, Оливию и Марию настигнет заслуженный позор. Вот только что будет с Софьей? Ей придется жить за пределами Греции, выйти замуж за иностранца, человека не своего круга, потому что никто из высших кругов не захочет иметь дело с девушкой, чье имя замарано скандалом. Можешь попытаться спасти себя, но тогда утопишь девчонку, жену и любовницу.

На суде Калистидас молчал, лишь изредка повторяя: