Муха в самолете

В общем, жила пара счастливо до того момента, как Нюре на работе велели пройти диспансеризацию в районной поликлинике. Домой она не вернулась, у нее нашли опухоль и моментально отвезли в больницу. Встревоженный Андрей Архипович кинулся к жене, как всегда, с букетом.

– Ну не дурак ли, – зашипела ему вслед медсестра, – другой бы догадался умирающей бабе чего вкусного притащить, а этот ромашки припер.

Андрей Архипович услышал злобную речь и вздрогнул. Как «умирающей»? Это ошибка, Нюра же никогда не болела.

В отличие от медсестры, Нюра обрадовалась букету, велела поставить его в банку, потом сказала:

– Бабы, дайте мужу словечко наедине сказать.

Остальные обитательницы палаты тихими тенями выскользнули в коридор. Нюра взяла супруга за руку.

– Уж прости меня, Андрей Архипович, повиниться хочу!

– Да в чем? – изумился супруг.

– Опоили мы тебя тогда с сестрой, – вздохнула Нюра, – полковница нам денег дала. Очень уж ей твою комнату получить хотелось, ну и заплатила всем. Верке, мне и председателю, чтоб расписал тебя со мной по-быстрому. Невменяемый ты был на свадьбе, в самогонку лекарство натолкали, уж не помню, как оно называлось, Верка из города приволокла, ей его полковница дала.

Андрей Архипович только моргал.

– Пока ты после свадьбы месяц без роздыху самогонку пил, – продолжала Нюра, – Нинель все устроила с жильем. Якобы ее сосед к жене прописался. Уж не знаю, сколько и где она взяток раздала, только дело моментом связалось.

Андрей Архипович лишь моргал, оценивая происходящее.

– Я думала, ты убежишь сразу, – шептала Нюра, – а видишь, как вышло, столько лет в любви прожили. Спасибо тебе. Прости, коли чего плохого сделала.

Кутякин ощутил вдруг пинок совести.

– Это ты меня извини, – пробормотал он, – не такой уж я хороший муж, денег не заработал.

– Зато любовь у нас была!

– Так почему «была», – приободрился Кутякин, – я тебя люблю.

– И не осерчал за обман?

– Ерунда какая! Наоборот, к счастью получилось!

Нюра заплакала, муж начал успокаивать ее, в конце концов она вытерла лицо и сказала:

– Иди домой!

Супруг покорно кивнул и направился к двери.

– Андрюша! – окликнула его Нюра.

Кутякин остановился и с удивлением посмотрел на Нюшу, до сих пор она его иначе как Андрей Архипович не величала.

– Что, милая? – спросил он.

– Ты не пей после моей смерти, иначе погибнешь! – совсем тихо попросила Нюра.

– Выбрось глупости из головы.

– Дай честное слово, что последнюю рюмку поднимешь на моих поминках.

– О боже, прекрати!

– Нет, скажи.

Чтобы успокоить жену, Андрей Архипович скороговоркой бормотнул:

– Обещаю.

Но Нюра снова осталась недовольна.

– Поклянись, возьми в руки крестик!

Пришлось Кутякину повиноваться, Нюра с облегчением вздохнула.

– Хорошо, но помни, ты на нательном кресте обещание давал, нарушишь его, господь не простит.

Андрей Архипович только вздохнул и ушел, бросив на прощанье:

– Завтра встретимся.

– Ты на Иру Малову посмотри, – вдруг крикнула Нюра, – хорошая баба, ничего, что у нее дочь! У нас-­то дети не получились, может, чужую воспитаешь.

Андрей опрометью бросился в коридор. Ну и глупости несет Нюрка! Андрею Архиповичу никого, кро­ме жены, не надо. Идя домой, бывший актер изумлялся, только сейчас он понял, что любит Нюру, и только сейчас сообразил, как много она для него сделала.

– Ничего, моя роза, – бормотал Кутякин, бодро шагая через лес, – теперь я исправлюсь, одену тебя, осыплю золотом, шубу куплю! Засучу рукава и за дело, заработаю на манто.

Но, видно, не суждено было Нюре носить шубу, ночью жена Кутякина умерла. С горя Андрей Архипович впал в запой и не помнил ни похорон, ни поминок. Очухался лишь через неделю, открыл глаза и увидел… Нюру.

– Смотри, Андрей, – погрозила супруга пальцем, – попросила я, чтобы тебя пока не наказывали. Только не пей больше, иначе плохо тебе придется!

Кутякин вскочил на ноги и с воплем: «Милая! Моя роза!» – попытался обнять ожившую покойницу.

Нюра печально улыбнулась и начала таять, обомлевший Андрей Архипович увидел, как растворились ноги, потом тело, руки и голова. На месте Нюры остался небольшой сгусток тумана, который тихо подплыл к окну и проник сквозь стекло наружу.

Ошалевший Кутякин схватился за бутылку, понюхал содержимое и вдруг понял: он больше не может пить, душа, как говорится, не принимает!