Спокойно, Маша, я Дубровский!

Не получилось! Увы, я недооценила бурную фантазию участников литературного кружка и не приняла в расчет их радостную готовность ужасаться.

Где гнездятся любители более или менее изящной словесности, я знала, потому что как-то раз в дождливую погоду мы с папулей подвозили туда нашу мамулю: мадам, хозяйка салона, арендовала для литературных посиделок симпатичный подвальчик, в котором прежде была художественная мастерская. В ней я когда-то бывала, хотя вспоминать тот период не люблю, и к художникам теперь отношусь без прежнего душевного и физического трепета. Тем не менее должна признать, что в бытность свою художественной мастерской подвальчик выглядел благороднее. Он был живописно захламлен и полностью соответствовал своему назначению пристанища нетрезвых и веселых художников, а также их многочисленных подруг и муз. Теперь бывшая мастерская была чистенькой, но сильно смахивала на провинциальную чайную застойных времен. На полукруглых окошках появились батистовые занавесочки в мелкую бело-голубую клеточку, отполированную до глянца старенькую терракотовую плиточку закрыл синий офисный ковролин, на него встали аккуратные столики и стульчики, а уж на них сели ухоженные дядечки и тетечки. Тетечек было намного больше, и я потратила несколько минут, чтобы высмотреть среди них мамулю.

Пока я вытягивала и кривила шею, выметая внимательным взглядом многочисленные закоулки и ниши геометрически неправильного помещения, с тыла ко мне незаметно подкрались два индивидуума. Один из них неожиданно ткнул меня пальцем под ребро и громко сказал:

– Пиф-паф!

– Ой-ей-ей! – с готовностью ответила я, оглянувшись и с изумлением оглядев странную парочку.

Индивидуум мужского пола был облачен в старомодное трико, некогда черное, а теперь порыжевшее от старости и вытянувшееся на коленях и локтях. На черно-бурой трикотажной груди параллельными рядами тянулись продольные полосы белого цвета, символически тяготеющие к изображению берцовых костей. Лицо принаряженного гражданина было густо набелено, глаза скрыты за черными очками, а вот рот, напротив, не закрывался, ибо содержал постороннее вложение в виде вставной челюсти с гипертрофированными глазными клыками. Особь женского пола подметала ковролин подолом длинного белого платья, на живую нитку сшитого из тюлевой занавески. Сквозь дырчатую ткань просматривались ноги в джинсах и торс в голубой футболке с надписью «I am sexbamb». С последним я бы поспорила, хотя тот факт, что тюлевая секс-бомба явилась в сопровождении спутника, говорил в ее пользу.

– Вы не член клуба? – оглядев меня не менее внимательно, чем я ее, ревниво спросила дама.

Ее физиономию скрывала красная венецианская маска с таким большим клювом, словно его пересадили от тукана. Клюв хорошо резонировал, и голос замаскированной дамы звучал весьма музыкально.

– И костюма у вас нет?

Только тут я заметила на стене рядом с дверью небольшой плакатик, выполненный в старомодной технике школьной стенгазеты – цветной тушью и широким пером. Плакатик сообщал, что сегодня вход в собрание разрешен только по клубным карточкам или в карнавальном костюме.

– Так кто же вы? – настойчиво вопросила дама в тюле.

– Вот я, например, граф Дракула! – по собственной инициативе сообщил тип в трико, вовремя придержав выпадающую челюсть и шаркнув по коврику ножкой в стоптанном башмаке.

Я сдержанно улыбнулась представителю разорившейся вампирской фамилии и вопросительно посмотрела на его спутницу.

– Офелия, – неохотно представилась она.

– Не иначе уже утонувшая и выловленная рыбачьей сетью? – уточнила я, пробежавшись взглядом по ячейкам тюля. – А я просто так, с улицы зашла. К Басе Кузнецовой.

– Мы все к Басе! – сказала подруга бедствующего Дракулы и вытянула из-под сетчатой оболочки томик мамулиных произведений. – Будем брать автографы!

Это было сказано с такой решимостью, словно она собиралась брать Берлин.

– Здра-а-авствуйте, здравствуйте! – радушно пропищала, выходя к нам, невысокая пухлая тетушка в черном платье с пошлым люрексом. – Кто это к нам пришел? Кощей Бессмертный и Злая Фея?

Я отодвинулась в уголочек. Узнав, что к ним пришли Дракула и Офелия, тетушка ничуть не расстроилась и повела костюмированных придурков в собрание, а я из-за их спин засемафорила руками мамуле. Она как раз поплыла на середину зала с пачкой бумажных листов, щедро рассыпая по пути теплые улыбки. Увидев и узнав меня, мамуля приятно удивилась и не замедлила подойти.