Я перестала быть типичным добрым читателем, для меня акценты сместились: теперь я воспринимала как главного героя не простого парня Петера Мунка, а легендарного злодея-искусителя Михеля! Впервые я задумалась: а зачем, собственно, злой дух Михель-великан собирал коллекцию живых горячих сердец, расплачиваясь за них безмерным количеством золота? Какова была его цель?
С угольщиком Петером мне абсолютно все было ясно: он был обыкновенным маленьким человеком, простофилей и жадиной, пока уроки лесного духа не заставили его пересмотреть свои взгляды на жизнь и на смерть. А в великане Михеле я теперь усматривала огромное сходство с Алексом и до слез расстраивалась, добравшись в тексте до описания его поражения:
«Руки у него опустились, ноги словно вросли в землю. Видно было, что волшебная сила покинула его. Это был уже не прежний великан, повелевающий землей, водой, огнем и воздухом, а дряхлый, сгорбленный, изъеденный годами старик… С каждой минутой на глазах у Петера Михель становился все меньше и меньше. Вот он стал тише воды, ниже травы и наконец совсем прижался к земле».
Я чувствовала себя маленьким человечком, погубившим великана, и терзалась не только виной, но и страхом, что с человечками мне теперь не ужиться, а великаны моими же стараниями все повывелись!
Ни вблизи, ни вдали я не видела мужчины, способного меня не только увлечь, но и удержать на срок, хоть сколько-нибудь сопоставимый с вечностью.
«Бессмертие стоит нам жизни», – сказал сто пятьдесят лет назад испанский поэт и драматург Рамон де Кампоамор. Мне вечная жизнь, похоже, стоила жизни личной.
В общем, настроение все эти три недели было гнусное.
Двенадцатого апреля я пришла в офис раньше, чем Санчо, включила компьютер в кабинете и первым делом вывела на колонки передачу «Метеорадио», чтобы слегка подзарядиться оптимизмом от неунывающего Паши Буракова.
– Сегодня Всемирный день авиации и космонавтики! – с готовностью просветил меня неизменно жизнерадостный ведущий. – Родившиеся в этот день по знаку зодиака – Овны. Именины, день рожденья или день ангела у Ивана и Зосимы. Убывающая луна переходит в знак Стрельца…
Я слушала бодрый речитатив вполуха.
– По народному календарю, двенадцатое апреля – день Иоанна Лествичника!
– Бум! – в приемной хлопнула дверь, а потом послышался долгий мягкий шорох – как будто легла на землю подрубленная елочка.
– Санчо, это ты? – крикнула я, не поднимаясь с места.
Паша Бураков как раз начал рассказывать более или менее интересное:
– Хозяйка, которая соблюдает традиции предков, двенадцатого апреля обязательно должна испечь пирог в форме лестницы!
Я подняла брови и призадумалась. Среди моих предков в разные времена были польские шляхтичи и русские дворяне, белорусские и «пскопские» крестьяне, кубанские казаки, интеллигентнейший профессор петербургского университета и неукротимая осетинская княжна. И кого из них я должна почтить пирогом в форме лестницы?!
– Такой пирог гарантирует, что после смерти человек взойдет на небеса! – авторитетно пообещал Павел Бураков.
– Это мы! – громко ответил мне помощник.
Я не сразу отреагировала на множественное число, потому что по инерции продолжала думать: интересно, какой именно человек взойдет на небеса со столь оригинальной хлебобулочной рекомендацией? Сама затейница-хозяйка или же кто-то из ее незабвенных предков? А где же они были до того, как она слепила для них ступеньки на небо из теста – болтались в чистилище, как в накопителе аэропорта?
– Спасибо, распакую сам, – нормальным голосом произнес Санчо в приемной.
Снова хлопнула дверь – кто-то ушел.
– Александр, ты там? – очнувшись, крикнула я.
– Да, донна Анна! Взгляните, тут для вас посылочка!
Я приглушила радио, вышла в приемную и с почтительным изумлением взглянула на «посылочку».
Это была картонная коробка приблизительно кубометрового объема. Опутанная пластмассовыми лентами, она была со всех сторон заляпана наклейками с предупреждениями о необходимости крайне бережного обращения.
– Интересно, что там, внутри? – Санчо с намеком пощелкал в воздухе ножницами.
– Надеюсь, не пирог в форме лестницы, – пробормотала я и жестом разрешила помощнику приступить ко вскрытию.
– Не ронять, не мочить, не переворачивать…
Комментируя пиктограммы на наклейках, Санчо ловко вскрыл коробку и извлек из нее сначала квадратный кусок скрипучего пенопласта, а потом нечто округлое, завернутое в нежно-зеленый полиэтилен.