Танатонавты

Смерть — это ловушка. Свет притягивает нас, но едва мы приблизимся к нему, как из-за занавеса выскакивают демоны.

На следующий день снизилось число самоубийств. Все опасные виды спорта — автогонки, бокс, парашютизм, мотокросс, скачки, горные лыжи или банджиджампинг — стали привлекать все меньше любителей острых ощущений. Наркодилерам больше некому было сбывать свой товар. Табачные лавки позакрывались. Аптеки процветали.

Из соображений безопасности упало потребление электроэнергии в домах.

Люди начали обносить балконы решетками. Крыши ощетинились громоотводами. Дизайнеры ввели в моду одежду с протекторами: люди двигались в ней как куклы, зато были защищены от травм при падении. На скалах туманного Альбиона установили предохранительные поручни.

Рауль пытался сохранять спокойствие. На карте за первой стеной он нарисовал черный туннель и рядом вопросительный знак.

— Что же там такое? Что напугало Брессона и других?

Наши эксперименты пришлось остановить из-за нехватки танатонавтов-добровольцев. Мы все еще регулярно собирались на Пер-Лашез, хотя наши сборища стали похожи на сюрреалистический спектакль.

— Что об этом думает Люсиндер? — как-то спросила Амандина.

— Твердит: «А что, если Брессон прав?» — ответил Рауль. — Свет, увиденный им издалека, поразил его, а теперь он говорит, что вблизи это вовсе не так интересно.

— Но ведь люди, летевшие вокруг него, стремились туда попасть, — настаивал я.

— Приманка для птичек! Когда оказываешься рядом с тем местом, сразу понимаешь, что туда не стоит идти.

Люсиндер теперь не уверен, что смерть — это так уж увлекательно.

Мы с Амандиной и Раулем были в полном смятении. Не для того мы потратили столько сил, чтобы, сорвав покров с тайны, обнаружить нечто столь ужасное и неожиданное.

Все наши поступки, и хорошие, и плохие, вели нас к этому чудовищному финалу. Может быть, ад, о котором твердят все религии, страшный зоопарк, кишащий змеями и скалящимися вампирами, действительно существует?

Что за ящик Пандоры мы открыли? Что за разрушительные силы выпустили из-за своего неуемного любопытства? Мы хотели познать тайну смерти… И вот какой урок она преподает нам.

— Люсиндер хочет все бросить, — сказал Рауль. — Собирается подать в отставку. Мечтает, чтобы из Истории было вычеркнуто само упоминание о его неудачных попытках приподнять завесу смерти.

— А ты?

Рауль сидел на могильной плите непринужденно, как на диване. Он уютно прислонился к надгробной стеле.

— Слишком просто все бросить, едва начались трудности. Пионерам-исследователям, высадившимся в Африке, Австралии или Индонезии, пришлось столкнуться с людоедами, джунглями, кишевшими скорпионами и свирепыми неизвестными хищниками. И все же они не отступили. Первопроходцу всегда приходится рисковать. Речь идет не о прогулке в саду среди розовых кустов и качелей. Приключение — это всегда опасность!

Деятельный ум Рауля выдвигал все новые причины, чтобы не сдаваться. Он вовсе не собирался бросать танатонавтику.

— Свидетельства о том, что находится за Мохом-1, противоречат друг другу. Все, кто побывал там, твердят, что видели нечто ужасное? Не стоит принимать это всерьез. Брессон не сказал ничего определенного. Мы считали его серьезным и методичным, а он твердил только одно: страшно, ужасно, жутко… Единственное, что можно считать сколько-нибудь серьезным свидетельством, — это то, что там все черное!

— И какой же из этого вывод?

Рауль закурил, встал, потянулся всем телом и выпустил облако дыма:

— Мы не можем позволить, чтобы несколько трусов остановили нашу работу.

— Жан не трус и не лжец, — заметила Амандина.

— Органы чувств могли его подвести, — возразил ей Рауль. — Может быть, там начинается зона кошмаров, зона ужаса… Я тоже считаю Брессона честным свидетелем, но меня беспокоит, что все эти видения столь различны. Похоже, что за первой стеной восприятие того света становится более личным. Мишель, помнишь египетскую «Книгу мертвых»? В ней говорится, что умершему придется встретить чудовищ, но если он одолеет их, то сможет продолжить свой путь. Жан просто не выдержал этого испытания! Вот откуда его примитивные выводы о том, что за Мохом-1 нет ничего, кроме ужаса.

Я взглянул на Амандину. Смотреть на нее было райским блаженством, тонуть в ее светло-голубых глазах — великим путешествием.