Там, где в дымке холмы

– Неужели это правда? Я будила весь дом?

– Да незачем так убиваться, Эцуко. Это было сто лет тому назад. Сыграй мне что-нибудь из Мендельсона.

– Но почему же вы меня не остановили?

– Это было только в первые несколько ночей. А потом, мы против ничего не имели.

Я легонько тронула струны. Скрипка была расстроена.

– Ох, и в тягость же я вам тогда была, – тихонько проговорила я.

– Чепуха.

– Но как же остальные домашние? Наверняка они решили, что я сбрендила.

– Настолько плохо они о тебе не могли подумать. Как-никак, все кончилось тем, что ты вышла замуж за Дзиро. Ладно, Эцуко, довольно об этом. Сыграй мне что-нибудь.

– На кого я походила в то время, отец? На помешанную?

– Ты была страшно потрясена, ничего другого и не следовало ожидать. Мы все тогда были потрясены – те из нас, кто остался. Послушай, Эцуко, давай забудем об этом. Сожалею, что начал этот разговор.

Я снова приложила инструмент к подбородку.

– Ага, – произнес Огата-сан, – Мендельсон.

Я, со скрипкой на плече, постояла так немного, потом опустила скрипку и вздохнула:

– Нет, вряд ли я смогу сейчас это сыграть.

– Прости, Эцуко. – Голос Огаты-сан зазвучал серьезно. – Наверное, мне не стоило этого касаться.

Я взглянула на него и улыбнулась:

– Похоже, дитятя чувствует свою вину.

– Я просто увидел там скрипку и вспомнил о прошлом.

– Я сыграю вам в другой раз. После того как немного поупражняюсь.

Огата-сан отвесил мне легкий поклон, и в глазах его снова заиграли смешинки:

– Я запомню твое обещание, Эцуко. Быть может, ты и меня немного подучишь.

– Не могу же я вас всему научить, отец. Вы сказали, что хотите научиться готовить.

– О да. И этому тоже.

– Я сыграю вам, когда вы в следующий раз нас навестите.

– Запомню твое обещание.

В тот вечер после ужина Дзиро с отцом уселись за шахматы. Я убрала со стола и взялась за шитье. За игрой Огата-сан сказал:

– Я тут кое-что заметил. Если ты не против, я возьму этот ход назад.

– Пожалуйста, – отозвался Дзиро.

– Но это не совсем честно. В особенности потому, что перевес сейчас как будто бы на моей стороне.

– Нет, ничего. Прошу тебя, верни ход.

– Ты не возражаешь?

– Нисколько.

Они продолжили игру молча.

– Дзиро, – заговорил Огата-сан. – Я тут как раз вспомнил. Ты уже написал это письмо? Сигэо Мацуде?

Я подняла глаза от шитья. Дзиро, казалось, был поглощен игрой и ответил только после того, как двинул фигуру.

– Сигэо? Нет, еще не написал. Собираюсь. Но в последнее время был очень занят.

– Конечно, я понимаю. Просто мне вспомнилось, вот и все.

– У меня сейчас времени в обрез.

– Конечно. Торопиться ни к чему. Я вовсе не хочу тебе надоедать. Просто было бы уместнее, если бы он получил от тебя письмо поскорее. Как появилась его статья, уже прошла не одна неделя.

– Да, разумеется. Ты совершенно прав.

Они вернулись к игре. Оба помолчали, потом Огата-сан спросил:

– Как ты думаешь, он откликнется?

– Сигэо? Не знаю. Я же говорю, что теперь мало о нем слышу.

– Ты сказал, он вступил в коммунистическую партию?

– Не уверен. Но когда мы в последний раз виделись, он выражал подобные симпатии.

– Очень жаль. Но в Японии в наши дни многое способно сбить молодого человека с толку.

– Да, это точно.

– В наши дни многие молодые люди увлекаются идеями и теориями. Но он, быть может, уступит и извинится. Важнее всего вовремя напомнить о личных обязательствах. Знаешь, я подозреваю, что Сигэо даже не задумался о том, что делает. Наверное, он писал статью одной рукой, а в другой держал книги о коммунизме. Он действительно может в конечном счете извиниться.

– Вполне возможно. Просто у меня работы было невпроворот.

– Конечно, конечно. Работа должна быть на первом месте. Пожалуйста, не беспокойся. Итак, мой ход?

Они продолжили игру, почти не разговаривая. Я слышала только, как Огата-сан заметил:

– Ты ходишь так, как я предвидел. Придется тебе поднапрячься, чтобы вывернуться из этого положения.

Партия еще не закончилась, когда в дверь постучали. Дзиро оторвался от доски и посмотрел на меня. Я отложила шитье и встала с места открыть дверь.

На пороге стояли двое мужчин, улыбаясь и кланяясь мне. Час был довольно поздний, и я сначала подумала, что они ошиблись квартирой. Но тут же узнала в посетителях сослуживцев Дзиро и пригласила их войти. Нервно посмеиваясь, они задержались в прихожей. Один из них – плотный и толстый, с раскрасневшимся лицом – выглядел возбужденным. У его худощавого спутника лицо было бледное, как у европейца, но похоже, и он выпил: на щеках у него горели розоватые пятна. Галстуки у обоих повязаны были небрежно, пиджаки они держали переброшенными через руку.