Тихая гавань

Да, день для них выдался нелегкий, и обе втайне радовались, когда он подошел к концу. Не сговариваясь, они с Пип забрались в широкую постель Офелии и, погасив свет, облегченно вздохнули. Слава Богу, Рождество наконец позади, и завтра они уже будут вместе с Мэттом и его детьми в домике на озере Тахо. Как и обещала, Пип собственноручно сунула в дорожную сумку их пушистые шлепанцы. Еще не было и десяти, а она уже сладко спала в объятиях матери. Однако Офелия долго не могла уснуть. Устремив невидящий взгляд в темноту, она лежала без сна, прижимая к себе дочку.

И все-таки в этом году ей стало полегче – может быть, потому что прошло время и они уже успели привыкнуть к мысли, что Чеда и Теда больше нет и семья их уменьшилась ровно наполовину. Правда, обе они только сейчас, кажется, окончательно поняли, что это уже навсегда. Прежней жизни, когда они были счастливы вместе, пришел конец. Конечно, когда-нибудь жизнь снова засияет для них яркими красками, но не так, как раньше.

После звонка Мэтта обе немного повеселели. Андреа так и не позвонила, а у Офелии не было ни малейшего желания звонить самой. Она вычеркнула ее из своей жизни навсегда. Пип как-то раз попыталась завести разговор о ней, но, заметив, какое лицо стало у матери, больше не упоминала имени Андреа. Офелия ясно и недвусмысленно дала ей понять – Андреа для них больше не существует.

И вот сейчас, когда она без сна лежала в постели, молча прижимая к себе дочь, а из темноты на нее смотрели улыбающиеся лица мужа и сына, мысли Офелии вернулись к Мэтту. Она вдруг вспомнила написанный им портрет, его всегдашнюю деликатность, то, как он относился к Пип, как он заботился о них обеих! С тех пор как они познакомились, Мэтт стал для них своего рода ангелом-хранителем. Офелия вдруг поймала себя на том, что уже просто не представляет себе жизни без Мэтта. Наверное, она незаметно для себя влюбилась в него и теперь просто не знала, что делать дальше. Офелия настолько привыкла к мысли, что в ее жизни больше нет и не будет места мужчинам, что в сложившихся обстоятельствах даже растерялась немного. И не потому, что до сих пор любила Теда, – с того черного дня, когда в ее руки попало злополучное письмо, она вообще больше не верила в любовь. Обман, предательство и неизбежное разочарование, боль, когда теряешь тех, кому привык доверять, – вот что такое любовь, думала она. Лучше уж умереть, чем второй раз пройти через предательство, решила она, даже с таким добрым и любящим человеком, каким на первый взгляд казался Мэтт. В конце концов, он ведь всего только мужчина, а мужчины имеют обыкновение причинять боль, всякий раз прикрываясь словами, что делают это, дескать, только из-за любви. Снова поверить во всю их чушь, рискнуть всем, что у нее осталось в жизни, – нет, ни за что! Офелия знала, что больше не способна кому-то верить, даже Мэтту. В душе ее вдруг шевельнулась непрошеная жалость. Учитывая, сколько ему пришлось пережить, Мэтт заслуживал большего.

Однако на следующий день, когда они с Пип вышли из дома, на душе у обеих было легко. Офелия прихватила с собой цепи на колеса – на случай, если дорогу занесет снегом. Но к их радости, дороги везде расчистили, и, следуя подробным указаниям Мэтта, Офелия с Пип очень быстро и без особых проблем добрались до Скво-Вэлли. Дом, который снял на праздники Мэтт, поразил их с первого взгляда – огромный, с внушительным количеством комнат и пятью спальнями, три из которых занимали Мэтт с детьми, а две ожидали появления Офелии с Пип.

Когда они приехали, Ванессы и Роберта не было дома – они отправились покататься на лыжах, – а Мэтт поджидал их в гостиной. В камине весело пылал огонь, восхитительно пахло горячим шоколадом, а на столе стояло блюдо с аппетитными сандвичами. Гостиная, обставленная строгой и элегантной мебелью, привлекала своим уютом. Под стать обстановке был и сам Мэтт – в узких черных брюках и пушистом сером свитере, он словно разом скинул десяток лет. Он выглядел очень привлекательно, и сердце Офелии невольно дрогнуло. Ее с каждым днем все сильнее тянуло к нему… и все же она боялась. Она повторяла себе, что ничего не решено окончательно, что у нее еще есть время оборвать их отношения, хотя и отдавала себе отчет, что этим больно ранит его. Но лучше уж пережить разочарование, повторяла она про себя, чем вновь погрузиться в ту бездну ужаса и отчаяния, которую оба слишком хорошо помнили. Необходимость доверить свою судьбу другому человеку пугала ее невероятно, хотя соблазн с каждым днем становился все сильнее. Офелию терзали сомнения, и тем не менее она чувствовала, что нити, связывавшие их, становятся все крепче. Теперь она уже просто не представляла своей жизни без него. И несмотря на все свои страхи, понимала, что любит Мэтта, хотя боялась в этом признаться.