Алмазный эндшпиль

– Уверен?!

– Уверен!

Дымов был тверд и стойко выдержал тяжелый, подозрительный взгляд Хряща. Но начальство следовало успокоить, и он предложил:

– Давайте его отправим на экспертизу, если сомневаетесь. Пускай вам геммологи наверняка скажут.

– Вот уж нет! – отказался Хрящевский. – Людишки все болтливые: если кто-нибудь узнает камень, у нас с тобой могут быть большие проблемы. Не мы одни за ним охотились.

– А никто не узнает! – заверил Дымов. – Лабораторную экспертизу мы делать не станем. Достаточно убедиться, что это и в самом деле бриллиант. Наш геммолог из «Падишаха» может это проверить. Если он скажет, что бриллиант, то все ясно – это «Голубой Француз». А если…

Тут он споткнулся.

– А если это стеклышко красивого синего цвета, – продолжил за него Хрящевский очень спокойным голосом, – то кое-кому мы это стеклышко вставим вместо глаза.

Геммолога доставили быстро. Молодой широкоплечий парень, больше похожий на футболиста, чем на геммолога, выслушал задание, понятливо кивнул, разложил инструменты и вежливо попросил ему не мешать.

За пятнадцать минут, что он изучал «Француза», Дымов весь извелся. Он раз за разом прокручивал в голове тот момент, когда ячейка в хранилище банка сама выехала из шкафа и он своими собственными руками достал бриллиант из свертка. От бесконечных повторений ему начало казаться, что он и в самом деле отвернулся, и по спине Дымова тонкой струйкой побежал холодный пот.

Хрящевский сидел в кресле, пощипывая нижнюю губу. Она распухла, покраснела, и Валентин Петрович избегал смотреть в лицо шефу: казалось, что у того вместо губы полоска сырого мяса.

Наконец из соседней комнаты раздалось деликатное покашливание. Геммолог появился на пороге.

– Ну что? – хладнокровно осведомился Хрящ. – Без предисловий, сразу к делу.

Дымов замер.

– Бриллиант, – констатировал парень. – Огранка «маркиз», вес…

– Стоп, стоп! – Хрящевский поднял ладонь. – Этого уже не надо. Молодец, больше от тебя ничего не требуется.

Геммолог ушел. Хрящ поднялся и снисходительно похлопал Дымова по плечу:

– И ты тоже молодец!

Валентин Петрович выдохнул и обмяк.

– А теперь разыщи мне Краузе! – приказал босс. – Будем с ним делать бизнес по-русски!

Часом раньше Моня Верман вывалился из дверей серого здания, хватая воздух ртом, словно вытащенная из воды рыба. В офисе Хрящевского работали кондиционеры, а снаружи от асфальта поднималось тепло, и прогретый воздух пах жарой и бензином. У Вермана появилось ощущение, что он только что выбрался из ада и понемногу возвращается к жизни. Но ад все еще оставался за спиной, совсем близко – подними голову, и увидишь отблески дьявольского пламени из окон. Кто-то мог бы сказать, что это солнце отражается в стекле – но только не Моня! Моня знал, что за огонь в действительности вырывается с восьмого этажа.

Верман икнул и потрусил прочь от страшного места.

Отойдя как можно дальше и почувствовав, что задыхается, он остановился. Мимо него пробежала девушка в белом платье и нелепых желтых ботинках, бросила недовольный взгляд на застывшего посреди тротуара немолодого мужчину – и неожиданно вернулась.

– Простите, с вами все в порядке? Э-эй! Все нормально?

Моня не сразу понял, что обращаются к нему. Он поднял на нее измученный взгляд.

– Мужчина, вы хорошо себя чувствуете? – настойчиво повторила девушка.

Он заметил, что у нее грубое лицо и очень нежное шелковое платье. Они плохо сочетались друг с другом. Эта мысль вытеснила все остальное из головы Вермана, и он тупо смотрел на девушку, гадая, отчего она так вырядилась. Ведь платье ей не подходит!

– Слушайте, вы немой? – рассердилась девушка.

– Да-да, – невпопад пробормотал Моня. – Со мной все в порядке, честное слово. Спасибо!

– Точно?

Она с подозрением вглядывалась в его красное лицо. На алкаша этот смешной толстячок не был похож. «А даже если бы и алкаш! – подумала девушка. – Что ж теперь, не человек?»

У девушки в белом платье дедушка умер летом, упав на улице с сердечным приступом. Толстячок ничем не напоминал ей деда, но она никогда не проходила мимо людей, вид которых взывал о помощи.

Моня дернул головой и словно проснулся. Некрасивая девица участливо наклонялась к нему и допытывалась, не нужно ли вызвать «скорую».

– Простите! – извинился Верман, с трудом обретая былую галантность. – Я немного не в себе! Но это уже прошло. Со мной все в порядке.