Убийство Роджера Экройда

— Я сознательно не обмолвился об этом ни словом. Я очень привязан к Ральфу.

— Я тоже. Потому и считаю, что ты городишь чепуху. Я не верю, что это дело рук Ральфа, и, значит, правда никак не может ему повредить, и мы должны оказывать месье Пуаро всяческую помощь. Ну, подумай сам, ведь возможно, что в тот вечер Ральф был с этой самой девушкой, и тогда у него прекрасное алиби.

— Если у него прекрасное алиби, — возразил я, — тогда почему он не явится и не докажет это?

— Возможно, боится скомпрометировать девушку, — глубокомысленно заметила Каролина.

— Но если месье Пуаро удастся добраться до нее, он разъяснит ей, что это ее долг — прийти и очистить Ральфа от подозрений.

— Я вижу, ты уже сочинила целую романтическую небылицу. Ты просто начиталась разной дряни, Каролина. Я тебе давно это говорил. — Я снова сел.

— Пуаро тебя еще о чем-нибудь спрашивал?

— Только о пациентах, которые были у тебя на приеме в то утро: сколько их и кто они?

— И ты смогла ему на это ответить?

Каролина превосходит всякое вероятие.

— А почему бы нет? — горделиво ответила моя сестра. — Мне из окна виден вход в приемную. И у меня превосходная память, гораздо лучше твоей.

— Да, куда уж мне, — пробормотал я машинально. Моя сестра продолжала, загибая пальцы:

— Старуха Беннет — раз, мальчик с фермы, нарыв на пальце, — два, Долли Грейвс, с занозой, — три, этот американец, стюард с трансатлантического парохода, — четыре… Да, еще Джордж Эванс, со своей язвой, и наконец… — Многозначительная пауза.

— Ну?

Каролина закончила с торжеством, в лучшем стиле, прошипев, как змея, благо лишних «с» у нее всегда с избытком в запасе:

— Мисс Рассэл!

— Не понимаю, — сказал я лживо, — что у тебя на уме? Почему бы мисс Рассэл и не зайти показать мне больное колено?

— Чушь! Колено! — изрекла Каролина. — Как бы не так! Не то ей было нужно. — Каролина откинулась на спинку стула и многозначительно поглядела на меня, а когда Каролина многозначительно смотрит на вас — от этого никуда не деться…

— А что же? — спросил я.

Каролина вынуждена была признаться, что это ей неизвестно.

— Но ему-то — я хочу сказать — месье Пуаро — известно. Он видит, что эта женщина себе на уме. Она подозрительна.

И, понимающе покачав головой, Каролина собрала вязанье и отправилась наверх — облачиться к обеду в лиловую шелковую блузку.

Я смотрел на огонь и обдумывал слова Каролины. Действительно ли Пуаро приходил узнать о мисс Рассэл или это были обычные фантазии Каролины? В то утро, во всяком случае, в поведении мисс Рассэл не было ничего подозрительного. Хотя… Я вспомнил, как она расспрашивала о наркотиках, а потом перевела разговор на яды. Но при чем это? Экройд же не был отравлен. И все-таки странно…

Сверху донесся голос Каролины:

— Джеймс, ты опаздываешь к столу!

Я подбросил угля в камин и покорно поднялся по лестнице: мир в доме дороже всего.

12. За столом

Судебное расследование происходило в понедельник. Я не собирался описывать его подробно — это было бы повторением изложенного. По договоренности с полицией процедура была сведена к минимуму. Я дал показания о причине смерти и примерном времени, когда она могла наступить. Судья выразил сожаление по поводу отсутствия Ральфа Пейтена, но особенно этого не подчеркивал. Потом Пуаро и я имели короткую беседу с инспектором Рэгланом. Инспектор был настроен мрачно.

— Скверно, мистер Пуаро, — сказал он. — Я пытаюсь быть объективным. Я здешний, часто встречался с капитаном Пейтеном в Кранчестере и был бы рад, если бы он оказался невиновен, но дело выглядит скверно, что ни говори. Если он ни в чем не виноват, почему он скрывается? Против него имеются улики, но ведь он мог бы дать объяснения. Почему он их не дает?

За словами инспектора крылось гораздо большее, чем я знал в то время. Приметы Ральфа были сообщены во все порты и железнодорожные станции Англии. Полиция была начеку. Его дом в Лондоне находился под наблюдением, так же как и те дома, которые он имел обыкновение посещать. Трудно было предположить, что Ральфу удастся ускользнуть при таких обстоятельствах. При нем не было багажа и, как известно, не было и денег.

— Я не нашел никого, — продолжал инспектор, — кто видел бы Ральфа на станции в тот вечер, хотя тут его все знают и не могли бы не заметить. Из Ливерпуля тоже ничего нет.