Аврора Горелика (сборник)

ЛАЙМА

(продолжает смотреть вдаль). Да что тебе эта банка, Розочка?

РОЗА

Надеюсь, ты понимаешь, Лайма, что мне не жалко этой дряни. Просто забавно смотреть, как действует наш уважаемый диетолог. Какой аппетит, какая небрежность. Будь она на твоем месте, она, наверное, поедала бы мыло, белье, санитарные принадлежности, будь на моем, пожирала бы шахматы, книги.

КЛАВДИЯ

Вот я скажу папочке, как ты сестре кусочек ветчины жалеешь. Гадина паршивая, так бы в рожу… иногда… так бы в рожу кое-кому заехала!

ЛАЙМА

Клавдия!

РОЗА

А мне иногда просто хочется… просто слово нехорошее хочется бросить в лицо одной особе!

ЛАЙМА

Роза! (Отвлекается от созерцания тренирующегося Боба.) Девочки, так не годится! Давайте сядем и все обсудим. (Садится к столу и сестрицы следуют ее примеру.) Какие нелепые ссоры! Уверена, что это не из-за ветчины, это из-за глубинной самонеудовлетворенности. Мы все ищем нечто важное, стараемся как-то оправдать свое существование. Ведь правда?

Роза и Клавдия привычно кивают, видимо, такие беседы давно уже у сестер в обиходе.

И вот, когда мы приходим в отчаяние, мы даем выход ему через такую ерунду, как шведская ветчина. Но посмотрите, сестры мои, как прекрасен мир! (Облегченно вздохнув, поворачивается в сторону моря.) Какие краски! Как трепещет листва каштанов. Как прекрасна, наконец, фигура юноши, летящая меж стволов. (Застывает.)

КЛАВДИЯ

(что-то беспорядочно хватает со стола, неряшливо жует). Да, мальчик ничего себе! Хорошо бы…

РОЗА

Прожуй сначала, сердцеедка. Затащила в постель придурковатого сторожа и вообразила себя Клеопатрой.

КЛАВДИЯ

А тебе завидно?

РОЗА

Прожуй сначала.

КЛАВДИЯ

Вот тебе! (Дает Розе пощечину.) Онанистка проклятая! (Рыдает.)

ЛАЙМА

(слепыми глазами поворачивается к ней). Что случилось?

КЛАВДИЯ

Я Розу ударила! (Трясется.) Розочку нашу красавицу… (Тянется к сестре с поцелуем.) Прости меня, любимая!

РОЗА

(аристократически покуривает). Пошла прочь, дешевка! Сторожиха!

КЛАВДИЯ

(истерически хохочет и все ест что-то со стола). Права, права ты, Розка моя любимая! Видишь, на нервной почве быка могу слопать!

Откуда-то снизу выпрыгивает Боб, присаживается на перила веранды. Появляется Леша-сторож. Подражая Бобу, он тоже как бы разминается, тоже как бы спортсмен. Садится с ним рядом.

БОБ

Привет, сестры! Тетя Лайма, почему же вы не пришли вчера ко мне в комнату? Я ведь вас просил.

ЛАЙМА

(вспыхнув). Однако, Борис, как же так можно? Вы даже не осведомились о моих эмоциях…

КЛАВДИЯ

(игриво). Может, не по адресу обращаешься. Боб? Хочешь, пульну сходу?

ЛЕША-СТОРОЖ

(грозит ей кулаком). Я те ребра-то пересчитаю, баба непутевая.

БОБ

(сердито). Речь шла при всех, и я обращался с просьбой даже не персонально к тете Лайме, а ко всем, просил кого-нибудь прийти ко мне в комнату. И что же? Никто не пришел. Неужели это так сложно? У меня сейчас проблема сохранения стабильности.

РОЗА

(роскошной походкой приближается к Бобу). Какая о-ча-рова-тель-ная наглость! А может быть вам, Боб, тоже птица спать не дает?

Все присутствующие вздрагивают, как будто открылась какая-то тайна. Только старики Ганнергейты, по-прежнему хихикая, смотрят телевизор.

БОБ

(испуганно). Какая еще птица?

РОЗА

Та, что прилетает сюда по ночам и кричит и тревожит.

БОБ

Откуда она прилетает?

ЦИНТИЯ

(оторвавшись от телевизора). Це польска.

ЛАЙМА

Что вы сказали?

КЛАРЕНС

Никс.

Неловкое молчание.

ЛЕША-СТОРОЖ

(прокашлявшись). Каки-таки птицы кричат тута в фуфляндской сырости, рази ж это птицы! Вот в Рассее нашей милой по ночам петухи поют недобитые, етто синфония. Идешь, бывалыча, по зяби, а петушки поют, а зябь-то у тебя под рукой колышится, зеленая, нежная, ну чистый шелк, сударушки мои.

РОЗА

Вы знаете, что такое зябь, славянофил?

ЛЕША-СТОРОЖ

Чаво?

РОЗА

Зябь – это вспаханная земля. Не дочитали, дружок, литературки.