Гечевара

– Я не знаю, – честно отвечал Алёша. – То ли лишнее тут чего-то… То ли не хватает… Всё так неожиданно.

Он думал, девушка обидится, но Лиза, чуть подумав, сообщила:

– Знаю, что нам делать! Так, закрой глаза!

Двуколкин подчинился. Минут пять невидимая Лиза выдвигала в комнате какие-то невидимые ящики, должно быть, что-то там искала; потом с чем-то повозилась и довольно сообщила:

– Можно! Открывай!

Она стояла в беленьком костюмчике из пуха с хвостиком на супермикроюбке, лифчиком, похожим на помпоны и ушами зимнего зайчонка.

– Ну, что, сладкий? Так пойдёт? Так больше возбуждает?

Лиза снова ринулась в атаку, но опять же безуспешно. Уши как-то напугали Алексея. Он не мог смириться с мыслью, что милуется с буржуйкой и в буржуйской же квартире, созданной на крови пролетариев.

– Послушай! – Лиза чуть не плакала. – Наверно, я тебе не нравлюсь. Если так, то прямо и скажи.

– Да нет же, нет же! – уверял Алёша. – Для меня ты лучше всех! Чесслово, я давно мечтал о том, чтобы мы вдвоём… Но как-то… Не могу. Волнуюсь. Знаешь, тебе с этими ушами…

– Не подходит?

– Как бы так…

Вдруг Лизу осенило:

– Ну, конечно, что я их вообще напялила?! Ведь я знаю, что ты любишь! Закрывай глаза опять!

«Ох, только бы не плётка, – думал Лёша в темноте. – И только бы не наручники!».

Но он почти что угадал. Когда открыл глаза – чуть не подпрыгнул. Лиза была в плавках цвета хаки, в грязных берцах и ужасной чёрной маске а-ля террорист, конечно, сделанной из шапочки.

– Субкоманданте Лиза рада поприветствовать товарища Алёшу в Сапатисткой армии! Ты хочешь знать, как партизаны занимаются любовью? Слава Чьяпасу! Давай, давай, давай!

Алёша в страхе прикоснулся к Лизиному бюсту. Руку будто бы ударил электрический разряд.

– Давай, ты – Гевара, я – Таня…

Бесконечный поцелуй, волнение, страх: «А вдруг так и не выйдет?». Зеркальный потолок. О, Господи, какой кошмар, наверх лучше не смотреть, что за ужас там отражается!

– Мы в сельве, – бормотала Лиза. – Мы в землянке. Мы два партизана…

Нет уж, что ни говори, а на землянку это не походит!..

– Лёша, Лёша, ну давай, свяжи меня! Я – Корвалан, ты – Пиночет!

– Не надо, – сказал Лёша. – Связывать не буду. Всё равно не выйдет.

Они сели на кровати. Лиза продолжала как могла ласкать Двуколкина, лизала ему ухо, теребила шевелюру и шептала:

– Не понравилось? Ну, может, по-китайски нарядиться? Ты не маоист, случайно? У меня есть форма. Красный бантик есть. Есть галстук пионерский. Может, я надену? Нет, не хочешь? А значок вот комсомольский? На трусы? Пошёл бы… Или хочешь выпучу глаза, чтоб быть как Крупская?

– Нет… ничего не надо… Не получится.

– Не хочешь? Ну, тогда смотри!

И Лиза применила крайний метод. Сняла трусики. Под ними оказались серп и молот из волос, облепленные стразами и выкрашенные в революционный цвет.

Алёша с любопытством рассмотрел, что предлагалось, а потом сказал:

– Прости, Лиз. Я балдею от тебя, чесслово. Но сегодня не могу. Я думал, ты простая. А ты дочка олигарха. Надо всё осмыслить.

Вскоре Алексей шёл со своим пакетом и огромной кипой книжек, взятых в кабинете, вдоль по тёмной улице, на всякий случай отказавшись от того, чтобы Лиза подвезла его на «Форде».

Когда он пришёл домой, ребята пили.

25.

Алёша много рассуждал насчёт вчерашнего и сделал важный вывод в области литературоведения. Чем поэты отличаются от прозаиков? Прозаики пишут, пишут, пишут, пишут, потом пьют, а потом пишут, пишут, пишут… А поэты пьют, пьют, пьют, потом пишут, пьют, пьют, пьют, пьют, пьют…

Впрочем, думал Лёша больше не о состоявшемся концерте, а о Лизе и её новом статусе. Решить смог лишь одно: у мира едет крыша. Олигарх – поклонник революционной мысли и спокойная реакция на панков в буржуазном заведении; богатенькая девочка, похожая на Таню-партизанку и подпольные поэты, почти совершенно идентичные Алёшиному образу мажоров – в этом было что-то апокалиптичное. Двуколкин свято верил в правоту одних (конечно, левых) и неправоту других (конечно, правых), но стремление приобщиться к первому всё время неожиданно бросало Лёшу во второе. Он начал бояться за свою моральную устойчивость. Но выхода найти пока не мог – к тому же ни товарищи по «партии», ни Лиза и вообще никто из Лёшиных знакомых всех этих вещей не замечали. Соратники считали, например, что всё отлично. Что ни говори, после вечернего просмотра «зомбо-ящика» у них возникли основания на это.