Батумский связной

Он отважился высунуть голову подальше и увидел, как подножие обрыва бесконечным приступом берут волны в белых казацких папахах бурунов. Он осторожно пытался просунуть голову обратно, чтобы не порезаться остатками стекол, застрявших в раме. Фуражка зацепилась, ее подхватило ветром и понесло вниз. На середине обрыва она застряла в ветках колючего куста.

Борис с грустью подумал, что он не птица и этот выход для него тоже закрыт. Снова вернувшись к двери, он дергал ее так и этак, но дверь была невероятно толста, крепка и совершенно непоколебима. Он обошел все помещение и не нашел больше никаких дверей и лазеек. Он не знал, что за люди оглушили его и заперли в часовне, мог только догадываться, что тут не обошлось без хромого уборщика, которого он встретил у мечети. Причиной нападения, безусловно, были расспросы о Махарадзе. Хуже всего была неизвестность. Вряд ли его заперли здесь просто так, без дальнейших планов, очевидно, скоро эти люди вернутся, и тогда… Борис поежился.

Он поднял голову и осмотрел верхнюю часть стен и потолок часовни. По верху стены шла узкая декоративная галерейка – слишком узкая для человека. Она изображала хоры готического собора. Еще выше, под самым сводом, было маленькое круглое слуховое окошко. Окошко это выходило не в сторону моря, так что небольшой шанс выбраться из него все же был. Борис решил попытать счастья. Потому что больше ему ничего не оставалось.

Он встал на подоконник, стараясь не смотреть в окно, чтобы голова не закружилась от вида бездонной пропасти. С подоконника он переставил ногу на окружающую окно декоративную лепнину, уцепился пальцами за щель между каменными плитами и начал медленно, вершок за вершком, карабкаться по стене. Его целью была галерейка – по ней он рассчитывал без особого труда добраться до слухового окна.

Прежде Борису не случалось лазать по скалам, и подъем по стене давался ему с огромным трудом. То одна, то другая нога соскальзывала с неровностей кладки, и он изо всех сил вцеплялся в стену пальцами. Пальцы были уже исцарапаны в кровь, когда ему наконец удалось зацепиться за балюстраду декоративной галереи. Напрягая последние силы, он влез на галерею и отдышался. Галерея была слишком узкой, чтобы по ней можно было идти, но ползти по ней было гораздо легче, чем карабкаться по отвесной стене.

Борис дал короткий отдых утомленным мышцам и собирался уже продолжить движение к слуховому окну, как вдруг услышал звук ключа, поворачивающегося в замке. Он застыл и покрылся холодным потом. Это возвращались те, кто запер его здесь, предварительно оглушив!

Одно было хорошо: то, что он успел добраться до галереи. Если бы он карабкался сейчас по стене, то от леденящего душу звука открывающегося замка он бы неминуемо сорвался. Да и на стене его тут же заметили бы. Узкая галерейка хоть и плохо, но скрывала распластавшегося на ней человека, кроме того, на руку ему играло то, что он находился на стене прямо над окном, то есть в хуже всего освещенном месте часовни. Косые вечерние лучи солнца лились из окна и слепили людей в часовне. Они не давали рассмотреть как следует стену, да вошедшим и не приходило в голову ее рассматривать. Зато Борис очень хорошо их видел.

Их было трое: один – тот самый хромой уборщик, который заманил Бориса в ловушку, второй – рослый, плечистый, с выбритой наголо головой. Под кожей оголенных рук перекатывались, как змеи, мускулы. Бритая голова, смуглая кожа, миндалевидный разрез темных глаз выдавали в нем такого же, как и его хромой спутник, татарина, старинного хозяина благословенной Тавриды. Третий человек, судя по одежде и повадкам, был русский.

– Ну и где этот ваш шпион? – язвительно спросил по-русски господин в белой шляпе.

Татары переглянулись и горячо заспорили на своем языке. Потом, обернувшись на худощавого господина, вспомнили, что он не понимает по-татарски, и уборщик сказал:

– Здесь мы его оставили, когда за тобой пошли. Куда он мог отсюда подеваться? Дверь заперта, из окна не выбраться, там обрыв…

Худощавый господин подошел к окну. Некоторое время он внимательно всматривался в кусты на обрыве, потом обернулся к татарам и сказал:

– Здесь он и выпорхнул. Только крыльев-то у него нет, вот и сорвался.

Татарин плечом оттер его от окна и сам уставился вниз. Видимо, он заметил фуражку Бориса, зацепившуюся за куст, и подтвердил вывод русского:

– Разбился, и концы в воду. Все равно мы его прикончить собирались, так он сам прыгнул, хлопот меньше…