Время зверинца

по роману

Ванессы Эйзенхауэр

— Дорогая, это замечательно! — сказал я, когда мы увидели афишу на станции Лэдброк-Гроув и остановились полюбоваться.

Она взглянула на меня сверху вниз и вся затрепетала, как шхуна при сильном порыве ветра.

— Спасибо, — сказала она.

Я был фантастическим мужем. Таковым я сделался с той минуты, как понял, что иного пути у меня нет. Если имя твоей жены сияет на афишах по всему городу, тебе остается лишь наслаждаться этим зрелищем.

Мы страстно поцеловались. Мы могли бы прямо там же и тогда же сделать ребенка. Желательно девочку, чтобы ее можно было назвать Миа. Миа Эйблман. Или, может, Миа Эйзенхауэр, благо эта фамилия была прославлена теперь уже неоднократно.

— Ты не против? — спросила меня Ванесса сладчайшим голосом после того, как я наконец узнал, что роман ее завершен, уже прочитан литагентом — моим литагентом! — и вскоре будет издан с фамилией Эйзенхауэр — не Эйблман — на обложке.

— Конечно, я не против, — сказал я. — По-моему, это отличный ход. Если бы ты взяла псевдоним Клинтон или Обама, было бы актуальнее, но и Эйзенхауэр очень даже ничего.

Я подозреваю, что работа над книгой сдвинулась с мертвой точки именно после того, как она решила подписаться другой фамилией. Сделав этот символический шаг, она наконец-то преодолела тяготевшее над ней «заклятие фактологичности».

— Надеюсь, ты заодно изменила и все другие имена персонажей? — сказал я. — Включая мое.

— Сколько раз повторять, что тебя там нет? Эта книга не о нас!

То же самое я много раз повторял ей: «Роман — это не интимный дневник с описанием моей жизни, Ванесса. Я пишу не о нас с тобой». Но в данном случае я имел все основания полагать, что роман написан как раз о нас, — не потому, что считал ее напрочь лишенной воображения, а потому, что она сама всегда яростно настаивала на необходимости показывать людей и события такими, каковы они в действительности.

— Разумеется, о Гае Эйблмане там ни слова, — сказал я. — И под каким же именем я выступаю? Гвидо Кретино?

«Мартышка», как мы с Ванессой для краткости (и, понятно, не без иронии) называли эту книгу, была экранизирована очень быстро — еще до того, как ее успели окончательно забыть все, кому довелось с ней ознакомиться. Единственным объяснением такой быстроты, на мой взгляд, является то, что Дирк де Вульф получил доступ к тексту еще раньше, чем я, и уж точно задолго до того, как он якобы случайно наткнулся на изданную книгу и подумал, что, хорошо зная описанные в ней места, он мог бы создать на ее основе фильм. Согласно моей теории, Ванесса так настойчиво выставила меня из дома как раз для того, чтобы впустить туда де Вульфа. Не знаю, заменял ли он меня в постели, но уверен, что он заменил меня в качестве литературного наставника и советчика. Наверняка это он торопил ее с написанием книги (отсюда и столь нехарактерный для Ванессы темп работы), уже тогда прикидывая сценарный вариант. Я также не исключал, что предварительная договоренность между ними была достигнута еще при встрече на его вульгарной яхте в Манки-Миа — либо во время ее первого визита вместе с поддатой мамочкой, либо позже ночью, когда она исчезла неведомо куда из фургона, пока я давил паука в компании той же Поппи; а через несколько месяцев он получил от нее условный сигнал: «Приезжай! Дело на мази, я тебя жду!» — и примчался в Англию. Так оно было или как-то иначе, сейчас уже не имеет большого значения.

Итак, я был фантастическим мужем: участливым, бескорыстным, неподозрительным и, превыше всего прочего, неконкурентным. Правда, был недолгий период — тотчас после обнаружившегося секретарства Поппи и первых намеков со стороны Куэрри на грядущие перемены в жизни Ванессы, — когда я выпал из игры. Этот период, предшествовавший изданию романа Ванессы, обещал быть чрезвычайно бурным и волнительным, однако я провел его в постели. Никогда бы не подумал, что нервные срывы могут быть такими умиротворяющими.

— Это потому, — говорила Ванесса, — что у тебя нет никакого нервного срыва. У меня однажды был нервный срыв, и, уверяю, с твоим он не имел ничего общего. У тебя всего-навсего хандра.

— Хандра? Ты называешь это всего-навсего хандрой? Краем глаза я постоянно вижу какие-то параллельные полосы и вспышки света. Моя семья распадается. Мой издатель умер. Меня перевели на «издание по заказу». Это не какая-то банальная хандра.