Рецепт Екатерины Медичи

О Господи, о чем она думает?!

— Герр Бенеке, вы меня помните? Я подруга Сильвии Герсдорф.

— Конечно, помню, — старательно кивает Бенеке. — Вы передавали мне привет от Флоры и кошки Сьерры.

— Да-да, но я…

— Сьерра — как S, вы понимаете? — бормочет Бенеке, глядя на нее своими чудными, невероятно яркими глазами. — Это означает, что за кормой моего судна сейчас заработают винты. Вы понимаете?

Марика растерянно улыбается:

— Что?

— Да-да. Ноябрь — это нет. А Джульетта значит, что у меня пожар и опасный груз, надо соблюдать дистанцию.

Марика делает назад шаг и другой. Бенеке прав. Надо соблюдать дистанцию, особенно если на твоих глазах внезапно спятил старый капитан-букинист, похожий на обезьянку, внутри которой — скрипящий от времени механизм…

— Герр Бенеке! — говорит она громко-громко. — Я подруга Сильвии! Вы обещали мне ее новый адрес. Приехала ваша кухарка? Нашлась записка Сильвии?

— Увы, моя красавица, — вздыхает Бенеке, глядя на нее снизу вверх. — Увы… Кухарка из деревни приехала, но записку не нашла. У нее тоже сделался склероз, как и у меня. Вот уж не знал, что склероз — такая заразная штука! — И он негромко, скрипуче смеется, открывая меленькие белые (вот удивительно!) зубки, отчего еще больше, чем раньше, становится похож на дрессированную обезьянку, на которую кто-то зачем-то напялил белый паричок.

Что ж, в другое время Марика оценила бы его остроту и с удовольствием посмеялась бы с ним за компанию, но сейчас ей не до веселья, честное слово. Она так раздосадована, что с трудом удерживается, чтобы не схватить Бенеке за его дурацкую косичку и не дернуть что есть силы.

— Но! — провозглашает меж тем букинист, воздевая тощий сморщенный коричневый палец, больше похожий на обгорелую спичку, чем на часть человеческой кисти. — Это не беда! Сильвия сегодня была здесь, забирала свои вещи и напомнила, что переехала в отель «Эден» на Будапештштрассе!

— Какое счастье! — восклицает Марика. — Ну и как поживает Сильвия? Как ее здоровье? Как поживает Эрик?

— Эрик был вчера ранен в воздушном бою, — вздыхает Бенеке. — Ранен в плечо, кажется. У него-то рана легкая, а вот один из его друзей погиб.

— Кто? — спрашивает Марика, у которой почему-то начинают дрожать губы. — Кто, как его зовут?

— Не знаю, моя девочка, — сочувственно вздыхает Бенеке. — Она не сказала. Ей удалось достать машину очень ненадолго, она должна была отвезти в отель вещи, а потом ехать в госпиталь к мужу. Она очень спешила и очень сильно плакала. Я так понял, этот убитый летчик был близкий друг Эрика. Но кто он, я не знаю…

И вдруг Бенеке отводит глаза. Свои маленькие и такие печальные черные глаза. Он прячет их от Марики, как воришка — украденную вещицу, которая может его выдать. И Марика понимает, что он врет — он знает имя погибшего летчика. Его зовут Бальдр фон Сакс! А не говорит Бенеке ничего потому, что ему жаль Марику…

Она поворачивается и, забыв проститься, со всех ног бросается к Будапештштрассе.

Да нет, что за чушь? Бенеке представления не имеет о том, кто такая Марика. Он не может знать, что Бальдр фон Сакс ее жених. Значит, печаль в глазах старого букиниста ей померещилась. Она просто испугалась, вот ей и стало чудиться невесть что. Почему погибшим летчиком должен быть Бальдр? Да мало ли друзей у Эрика! Если бы погиб (не дай Бог, даже думать об этом не хочется!), если бы был сбит Бальдр фон Сакс, звезда рейха, сокол фюрера, сообщение об этом было бы во всех газетах. А Марика сегодня просматривала и «Фёлькишер», и другие издания, ведь к ним в АА попадает вся пресса. Там не было ни слова о Бальдре. Но даже если бы она пропустила ужасное известие, ей обязательно сообщили бы те, кто его знает!

Нет, погиб другой. Другой. Кто-то другой, не Бальдр!

Она бежит всю дорогу до Будапештштрассе, а вывернув из переулка, останавливается, пораженная. Здесь примерно та же картина, что и на многострадальной Зоммерштрассе. Разрушено все, кроме… отеля «Эден». Улица расчищена куда более тщательно, чем Зоммерштрассе, видимо, Будапештштрассе разбомбили раньше, и здесь Сильвия чувствует себя в безопасности. Как говорится, бомба в одну воронку дважды не падает.

Дай Бог, конечно…

Марика опрометью врывается в вестибюль отеля. Здесь так темно! А, ну да, стекла выбиты и заделаны листами фанеры. А электричество еле горит.

— Прошу вас, — подбегает она к стойке, — мне нужно видеть фрау Герсдорф, Сильвию Герсдорф.