Последняя женская глупость

– Еще нет, – с сожалением признал Бергер. – Не окончательно. Думаю, мы с вами еще пообщаемся, а что касается подписки о невыезде, то явка в такой-то пункт по вызову органов милиции и прокуратуры не является ее нарушением. Понятно?

– Понятно. То есть в Семенов ездить можно, а на Риммину дачу, к примеру, в Соложенку, нельзя?

– Нельзя.

Возможно, он ответил слишком поспешно, слишком категорично или в голосе что-то такое прозвучало, но Бронников взглянул на него с любопытством. Еще не хватало – позволить ему ездить в Соложенку, общаться с Калинниковой, может быть, сбивать ее с толку! От бабки и так не бог весть сколько проку как от свидетельницы, нечего ей голову морочить.

– Да вы не беспокойтесь, Александр Васильевич, – сказал вдруг Бронников. – Не поеду я в Соложенку. Что я, неживой, что ли? Думаете, мне легко снова там оказаться? Все время представлять себе, что, вернись я раньше, может быть, застал бы ее еще живой, может быть, убийца бы до нее не добрался бы, а там, глядишь, и раздумал это делать. Нет, в Соложенку мне путь надолго закрыт, а может, навсегда. Там все Риммино, все ею полно еще. Я и домой-то вернуться могу более или менее спокойно только потому, что Римма у меня после развода моего с женой бывала буквально раза два, и то мимоходом. Моя квартира ею не пропиталась еще, понимаете?

– Понимаю.

– Ну и хорошо. Тогда я откланяюсь, как в книжках иногда выражаются?

– Не получится, Григорий Александрович, – мягко остановил его Бергер. – То есть пока не получится. Мне придется сопровождать вас к месту жительства. Я бы хотел, чтобы вы осмотрели свои вещи. Понимаете, если не вы стреляли в Римму Тихонову из того «вальтера», то есть я хотел сказать, если ее убили не из вашего «вальтера»…

– Ого, – быстро, негромко перебил его Бронников. – Ничего себе новость! Так вот вы почему решили от меня отвязаться… Не из «вальтера»? А из чего? И каким образом «вальтер» оказался валяющимся на дорожке?

– На эти вопросы я пока еще не могу ответить, – с усилием признался Бергер. – Следствие идет. Мы ищем, мы пытаемся найти настоящего преступника. Но давайте мы с вами посмотрим, не найдется ли в вашей квартире следов… ну, не знаю чего, может быть, взлома какого-то, что ли, а то вспомните какой-то эпизод, на ваш взгляд, к делу не относящийся, но который позволит нам понять, как же все-таки ваш «вальтер» попал в Соложенку и кто так тщательно пытался бросить на вас тень подозрения, сначала убив вашу любовницу.

И они поехали в Нижний. Бронникову позволили взять с милицейской стоянки его «БМВ», уже порядком занесенный снегом. Охранники даже помогли его разогреть, потому что машина попала на стоянку еще до морозов, масло застыло. А потом Бронников сел за руль, Бергер – рядом, и они отправились в путь.

Оба молчали. Бергер молчал не потому, что не о чем было говорить или вопросов больше не было. Нет: его покоробила откровенная радость Бронникова от встречи с машиной – по всему чувствовалось, любимой. А впрочем, имел ли он право осуждать человека, который провел почти пять суток в КПЗ, прямо скажем, не отличающейся повышенной комфортностью, а сейчас вдруг получил возможность поехать домой? Неужели кто-то на месте Бронникова не наслаждался бы свободой? Сейчас он может думать только о себе. Это психологически понятно. Наверное, к нему еще вернутся горестные мысли об убитой…

– Кстати, – сказал Бронников, – кстати, о моем «вальтере». Очень может быть, что в мою квартиру никто посторонний не лез. Вы ведь мне не раз говорили, что на нем не обнаружено отпечатков пальцев «третьего лица». И смазанных пальчиков нет. Знаете, почему? Возможно, «вальтер» увезла сама Римма. А убийца наткнулся на него там. И с ходу сообразил, как устроить так, чтобы подозрение пало на меня.

– А зачем бы ей увозить с собой пистолет? – повернулся к нему Бергер, пораженный не столько этим предположением, сколько неожиданным поворотом мыслей Бронникова. Только что сидел, весь разомлевший, в этом своем «БМВ», чуть ли не гладил его, как любимую женщину, а оказывается…

– Вопрос, конечно, интересный. Если бы я знал! Можно только предполагать. Например, неуверенно чувствовала себя одна в деревне. Ночью там, правда, страшновато – глухомань лесная, мало ли кто бродит по лесу и решит заглянуть в окраинный домик, где живет одинокая красавица… А вообще-то я ведь уже говорил вам – она любила оружие. Мне приходилось видеть женщин, которые, перебирая брюлики, испытывают от этого почти чувственное наслаждение. Римма в какой-то девчачий восторг приходила, когда брала в руки «вальтер». Я когда-то хотел купить ей такую игрушечку, даже предлагал добыть разрешение на ношение оружия, но она с сожалением сказала, что, во-первых, когда-нибудь не удержится от искушения пустить его в ход без всякой надобности, а во-вторых, наличие оружия защиты у какого-то человека само собой, спонтанно, может спровоцировать нападение на него. Для меня это слишком сложно, но… может быть, вы понимаете?