Слишком чужая, слишком своя

— Я его совсем не знал, только видел несколько раз.

— Ну! Это же был настоящий мужик и красавчик, каких мало. Такой, знаешь... опасный тип. Танька говорила, что, выбирая каждый раз новую девушку, он... А, не о чем говорить. А закрыться им пришлось, потому что — кто бы мог подумать — они под видом моделей вывозили девочек на продажу. Что характерно: ни одну потом не удалось найти. Ты представляешь? До сих пор никто не знает, куда они делись. Они выбирали таких, у кого нет родственников. Сирот, детдомовок и прочих. Чтоб потом их никто не искал. Но у одной объявилась семья. Ей, наверное, кто-то посоветовал, чтобы она сказала, что у нее нет никого — тогда, мол, ее примут. Ну, приняли, она похвасталась дома — и исчезла. Родители ждали-ждали, а потом... Как раз тогда приняли закон о борьбе с этим бизнесом, вот Богулевский и попал под раздачу.

— Сколько ему дали?

— Да какой там хрен — «дали»! Я же говорю тебе, это был такой мужик!.. Позволил бы он им посадить себя! Пулю в голову — и все.

— Но Ясинская была ни при чем? Мне она казалась приятной, даже доброй девушкой.

— Это потому, что ты — мужик и не тем думал. А я знаю о ней такое... Если бы я сейчас вздумала ее шантажировать, имела бы с этого кучу денег.

— Чего же не шантажируешь?

— Потому что у меня сын растет. А там такие деньги крутятся, что... Лучше помалкивать. Но тебе расскажу. Я так думаю, что Ясинская все знала. Но это же хитрющая стерва! Дом моды отдельно, «Галатея» — отдельно. Когда Богулевского начали таскать, она была в Париже, на Неделе высокой моды. Наконец ее там признали! А она вернулась, сделала удивленное лицо и сказала милиции: «Впервые слышу о подобных безобразиях». И ей поверили.

— Я не понимаю, что тут можно использовать для шантажа.

— Да ты сам подумай! Пока она была в Париже — а это больше месяца, она там якобы лечилась, — тут по-тихому поменяли весь штат. Всех! От уборщицы до швеи. Таня тогда тоже потеряла работу. Но что характерно: всем подыскали места. Типа не могут они бросить своих сотрудников на произвол судьбы. Вот только работа была у черта на куличках: в Прибалтике, в Польше — и все поехали, условия были выгодные. Таня говорила, все были какие-то перепуганные. Девчонки думали, что «Эрика» тоже закроется, да не тут-то было! Набрали новый персонал, Ясинская вылечилась и процветает.

— А Таня где?

— Она поехала в Прагу, очень выгодный контракт. Постоянных моделей в «Галатее» было всего двенадцать, а выезжало их каждый раз вдвое больше. Куда девались остальные, никто не знает, вот и считай на пальцах. Всех уволили, но подыскали хорошие места — надо отдать должное, могли просто выбросить на улицу — и все дела. Это чтобы недовольные не болтали лишнего.

— Это интересно. Только Ясинская могла и не знать всего.

— Это если она уж совсем дурой была, а она не дура. Это страшно умная стерва, потому она и уцелела. Может, сама она участия в тех делах и не принимала, но должна была что-то подозревать — по меньшей мере.

— А что там случилось, в Париже? Таня не рассказывала?

— Ну конечно. Это ж интересно, вот слушай. Танька говорила, что их приняли там очень хорошо, такой успех, Ясинская была на седьмом небе. А в последний день ей стало плохо прямо за кулисами, и за ней приехала их «Скорая». И из Парижа они летели без нее. Говорили, что у нее нервный срыв, но Таня сама видела, как ее сначала стошнило, потом пошла кровь из носа. Так, будто она отравилась. Больше Таня ее не видела, а увольнял всех этот прощелыга Вишневецкий.

— Я его не знал.

— Неудивительно. Его привел Богулевский незадолго до поездки в Париж. Взял менеджером офиса, и не своего, а Ясинской. И ей пришлось это проглотить. Зачем так было сделано, никто не знал, только этот хлыщ цеплялся к девушкам, как репей. Ясинской все это вообще но барабану было. У нее оргазм только от денег. А теперь видишь — где мы, а где она. Я ее как-то видела по телевизору. Она немного изменилась, голос стал другой, но деньги лопатой гребет. Вот кто сумел!

— Это точно.

— А ты сходи к ней, если она тебя вспомнит, может, даст работу. И за меня словечко замолвишь. Я бы и уборщицей пошла.

— Да я, собственно, не за этим...

— Да ладно тебе! Знаю я... Не за этим! Сходи, может, дело и выгорит. Только не напоминай ей ту старую историю.

— Хорошо. Увидишь Таню — привет передавай. Как тебя зовут? А то поговорили, а имени твоего я не знаю.

— Бакумова, Оксана. Это я по мужу Бакумова. Заходи как-нибудь еще.