Слишком чужая, слишком своя

— Зайду... пока.»

Кто владеет информацией, у того весь мир в кармане. Тут, конечно, не весь мир, но... Интересно. Кто там дальше? Я вставляю другую кассету.

«Добрый день. Мне нужна Оля.

— И мне нужна, — голос старухи. — Иди отсюда, не то сейчас милицию вызову.

— Зачем вы так? Если она здесь не живет, так бы и сказали...

— Не живет. Доволен?

— Вы простите, что отнимаю у вас время. Вы не могли бы сказать, где я могу ее найти?»

Слышно, как старуха возится с цепочкой. Неужели впустит? А потом наши граждане жалуются на бандитов. Какое легкомыслие! Хотя... Позавчера я сделала то же самое. Или не позавчера? Какая разница. Но — сделала!

«— Кто ты такой?

— Меня зовут Стас. Мы с Олей познакомились, когда она работала в «Галатее». Она мне дала этот адрес. Я тут проездом, вот и решил навестить.

— А, так тебе жить негде?

— Нет, почему же? Я остановился в гостинице.

— Хм, это недешево.

— Я не люблю никого стеснять. Ладно, я поищу Олю на работе. Она все там же работает?

— Опомнись, парень. Этот публичный дом разогнали ещё в пятом году. А Ольга уехала. Говорила ей: не езди, кому ты там нужна! А она: контракт, Таллин, мода... Даже не знаю, как она там. Вот уже четыре года как уехала. Звонит иногда, деньги высылает, не забывает тетку. Да и то сказать: мать-то ее, пьяница последняя, племянница моя. Я Оле двоюродная бабушка, а поди ж ты — привыкли так: тетя Надя да тетя Надя... Ну и пускай. А выросла она на моих руках.

— А почему закрыли «Галатею»?

— Да как же! Ольга рассказывала, что вывозили они за границу девушек, а там нечистый их знает, что с ними делали, да только не нашли ни одной. Заходи в дом, не стой. Видишь, как живу? Если бы Оля не присылала деньги, подохла бы с голоду. Пенсии хватает — на неделю хлеба купить. Хотят, наверное, чтоб мы все загнулись поскорее. А я — нет, я назло им еще поживу. Оля, спасибо ей, поддерживает меня. Только я думаю, ну-ка последнее присылает? Она добрая девочка... Говорила ей, спрашивала, да что по телефону скажешь? Как умру, квартира ей останется. Это все, что могу ей дать. У меня, вишь, своих детей нет.

— Как же они девушек вывозили? И кто? Я многих там знавал.

— Пусть бы их, сынок, черт в болото повывез, если они над детьми такое насилие творили. Откуда я знаю, как оно там было? Может, для грязных утех продавали, может, на органы. Этого теперь никто не знает. Главный-то палач пустил себе пулю в лоб, а тех мучениц и след простыл. Уж их, скорее всего, и живых-то нет.

— Но я слышал, что дом моды не закрыли?

— Оля говорила, что это было совсем другое. Там заправляла девушка, и говорили, что она все знала про те дела, а только молчала — из-за денег. Ну, дали ей денег, не знаю я, бог ей судья, хотя дело-то известное... Можно понять... У нас ведь честным путем не разбогатеешь.

— А Оля не рассказывала, что было в Париже?

— Как же! Рассказывала. Привезла мне оттуда красивый свитер и туфли, я их себе на смерть оставила. И себе кое-что привезла, мелочи. Сюда приехали — а тут катавасия. Но за что я им благодарна, так это что не выбросили людей на улицу. Оля говорила, что каждой что-то подыскали. Это по-людски, ничего не скажешь.

— Так их та девушка устроила, Ясинская?

— А, да, я все не могла вспомнить ее фамилию, а ты вот... Нет, не она, ее же тогда не было. Оля говорила, что она там заболела и ее увезли! Прямо из зала тамошние врачи забрали. Будто бы вдруг пошла у нее носом кровь и она потеряла сознание, Оля говорила, ее так и забрали — без сознания.

— А после этого Оля ее не видела?

— Да где бы? Она только вышла из самолета, а им дали подписать какие-то бумаги и сразу же отправили. Только и успела, что домой заехать попрощаться. В тот же день и вылетела. Уж я горевала-горевала, что умру тут — и не увижу ее, голубку мою, потому что быть ей там еще три года. Но говорит, что всем довольна, а по мне — лишь бы ей было хорошо. А я уж здесь дождусь ее.

— Конечно, дождетесь, почему бы и нет? Вот, возьмите, у меня есть немного денег.

— Спасибо, сынок, на добром слове. И от денег не откажусь. Ты приходи, если будет время. А то и поживи у меня, гостиницы дорогие.

— Может, как-то еще буду тут — навещу обязательно. Будьте здоровы. А не знаете, подруг у Оли в этом Доме моды не было?

— Не знаю, если и были — где ж ты их теперь найдешь?

Ну что же, негусто. Известно одно: все, кто знал меня в то время, большей частью находятся неизвестно где. Девушек -манекенщиц устроили так, чтобы они не чувствовали себя обиженными. Наоборот, если верить родственникам — а у меня нет оснований не доверять их свидетельствам, — все они получили хорошие контракты. Но времени на раздумья у них не было. И нет оснований думать, что им причинили какой-то вред. Они, скорее всего, ничего не знали о подводных течениях бизнеса, работали постоянно, у всех были и есть родственники, в отличие от тех, кто пропал. А вот знала ли я, что делается у меня за спиной? Насколько я себя понимаю, должна было знать. Господи, как я могла! С другой стороны, у меня был только такой выбор: либо остаться нищей и похоронить все свои надежды и способности, либо — не замечать некоторых вещей. Я тогда сделала свой выбор. Если все вернуть, какой бы выбор я сделала опять? Не знаю. Отказалась бы? Нет. Не отказалась. Что ж, бог мне судья.