Обманутые иллюзии

Макс старел, старел на глазах.

Стук в дверь заставил его прервать созерцание уличных сцен, хотя ему совсем не хотелось это делать. – Но открыв дверь, он обрадовался.

– Лили, – Люк наклонился, чтобы поцеловать ее и вдохнуть чудесный и такой знакомый запах духов «Шанель», а затем внес сумки и коробки, принесенные ею с собой.

– Ходила по магазинам, – она хихикнула, поправляя свои мягкие светлые волосы. – Ты, я думаю, это заметил. Уж очень захотелось к тебе заскочить. Надеюсь, у тебя все в порядке.

– У меня всегда все в порядке. – Он свалил ее покупки в мягкое кресло, стоявшее рядом с журнальным столиком. – А я уж подумал, ты собираешься дать Максу увольнительную и перебраться ко мне.

Она вновь засмеялась искристым, как шампанское, смехом, который он обожал. Ей было уже за сорок, но она оставалась такой же искрометной и красивой, как в тот момент, когда Люк впервые увидел ее расхаживающей по сцене. Чтобы поддерживать эту иллюзию, требовалось немало чисто женского волшебства, но у Лили, казалось, имелись бесконечные запасы такового.

– Если бы такое сделала, то исключительно для того, чтобы изучать всех этих дам, которые ходят к тебе вереницами.

– Я бы от всех от них избавился ради одной-единственной подходящей.

На сей раз Лили не рассмеялась, но в ее глазах появилось иного рода веселье.

– О, я не сомневаюсь в том, что ты так поступишь, мой дорогой. А я старею в ожидании твоего следующего шага. – Но, – продолжала она, прежде чем он успел перебить ее, – я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать твои любовные похождения, как бы интересно это ни было. Он улыбнулся.

– В краску меня вводишь.

– Вполне возможно. – Она почувствовала гордость за него, и эта гордость переполняла ее душу. Высокий, стройный, потрясающе красивый. Но самое главное – доброта, которую она сама в нем воспитала. – Я заскочила посмотреть, не нужна ли тебе помощь в сборах. Может быть тебе что-нибудь купить, пока я хожу по магазинам. Носки, нижнее белье?

Люк не смог сдержаться. Поставив на стол кружку, он зажал ее лицо между ладонями и поцеловал.

– Я люблю тебя. Лили.

Она зарделась от удовольствия.

– И я тебя люблю. Я ведь знаю, как мужчины ненавидят паковать чемоданы и покупать нижнее белье и всякую всячину.

– У меня этого добра навалом.

– Вероятно, на нем уже дырочки образовались, резинки полопались.

Он с серьезным видом поднял руку, как во время клятвы.

– Клянусь Богом, я не упаковал ни одной пары носков, за которую мне будет стыдно, если со мной что-нибудь случится.

Она фыркнула, но глаза ее были веселыми.

– Смеешься надо мной.

– Ага. Как насчет кофе?

– Да мне б чего-нибудь холодненького, если имеется.

– Лимонад? – он направился в сторону кухни. – Я, должно быть, предчувствовал, что ты придешь, когда сегодня утром выжимал сок из этих проклятых лимонов.

– Ты сам сделал лимонад? Из свежих лимонов? – она гордилась им, словно он получил Нобелевскую премию.

Он вытащил пузатый кувшин бледно-зеленого стекла и стаканы из того же набора. Кухня в его квартире была маленькой и аккуратной. Там стояла старая двухконфорочная плита и приземистый, обтекаемой формы холодильник. Лили подумала, что самое лучшее здесь – это ароматные травы, произрастающие на подоконнике.

– Я знаю, что ты все умеешь, – ее немножко задевало, что он так легко обходится без нее. – Ты всегда мог сделать все, что бы ни задумал. – Она взяла предложенный им стакан, поболтала лед в нем и медленно пошла назад в гостиную. – Какой же у тебя все-таки хороший вкус.

Он взметнул бровь, обратив внимание на то, как она провела кончиками пальцев по его любовному ложе, коим являлся старинный диванчик. – Я сотворил его из воздуха.

– От Макса, знаю. А у меня чудовищный вкус. Я обожаю уродливые вещи.

– Все, что есть у меня, я получил от вас обоих, – взяв ее за руку, он потянул ее за собой на любовное ложе. – Так в чем же дело. Лили?

– Дело? Я же сказала тебе, я просто решила заскочить.

– Вижу тревогу в твоих глазах.

– У какой женщины ее нет, – и все же она отвела глаза.

Он провел рукой по ее щеке. Она все еще была мягкой, как у ребенка.

– Позволь мне помочь тебе.

Вот и все, что нужно было для того, чтобы сокрушить хрупкую стену, которой она оградила себя, прежде чем постучать в дверь. Слезы застилали ее глаза. Она взяла стакан, поставила куда-то в сторону и обняла Люка.

– Я глупая. Я это знаю, но ничего не могу с собой поделать.