Искушение злом

— Так что тут у нас, шериф?

— Я еще не знаю. — Кэм взглянул на дом, на пороге которого, ломая руки, стояла его мать. — Ты все принес?

— Как было сказано.

— Давай наденем перчатки и приступим. Натянув тонкие хирургические перчатки, они вошли в сарай. «Она сожгла даже этот чертов матрас», — подумал Кэм, хмуро глядя на железную раму для матраса. В сарае мало что осталось, кроме нескольких инструментов, скопища пыли и разбитых пивных бутылок. Нагнувшись, Кэм стал исследовать внутреннюю поверхность верстака.

— А мы знаем, что ищем? — спросил Бад.

— Я дам тебе знать, когда мы найдем это.

— Ну и воскресный денек выдался, черт побери. — Бад присвистнул сквозь зубы. — У меня вечером свидание с Элис.

— Вот как?

— Я поведу ее в мексиканский ресторанчик, а потом в кино.

— Стараешься изо всех сил?

— Ну… — Бад немного покраснел, проводя пальцами сверху и снизу по металлическим полкам. — Она стоит того. Может, тебе тоже сводить как-нибудь Клер в мексиканское заведение. Там такая приятная обстановка. Знаешь, бумажные цветы и все такое. Женщинам это нравится.

— Буду иметь в виду.

— Как ты думаешь, «Маргарита»— это женский напиток?

— По Джимми Баффету — нет.

— Кому-кому?

— Неважно. Попробуй «Дос Эквис» и придерживайся его.

— «Дос Эквис». — Бад повторил название, стараясь запомнить. — Интересно, о, черт.

— Что такое?

— Здесь что-то острое, чуть перчатку не прокололо. Да это такая сережка с острым замком. — С чувством некоторой неловкости Бад поднял ее. Все знали, что Бифф гулял налево, но совсем другое дело, когда именно ты нашел женскую серьгу в его сарае. — Мне, наверное, надо положить ее в мешочек с вещдоками.

— Да. И вот это тоже. — Кэм отлепил пакетик с кокаином, приклеенный к внутренней стороне верстака.

— Черт возьми, неужели это оно и есть? У Бада вылезли глаза на лоб. Если бы Кэм вытащил пятиголовую жабу, то и это поразило бы его меньше. — Боже мой, Кэм, что же ты скажешь своей матушке?

— Нацепи ярлычок на это, Бад.

— Конечно. Хорошо. — Он взял пакетик, сложив горстью руки так, словно это был извивающийся младенец.

С помощью карманного фонаря Кэм исследовал каждый сантиметр пола, ползая по нему на четвереньках.

Среди разбитых пивных бутылок он наткнулся на тонкую пластинку дымчатого стекла. Поднял и посмотрел сквозь нее. Стекло с диоптрией. Карли Джеймисон была близорука. Порывшись среди осколков, он нашел еще два таких же.

Когда они закончили обыск, он вышел во двор на солнце. — Ты привез фотографию дочки Джеймисонов?

— Конечно, как ты сказал. Она в машине.

— Иди и займись отпечатками пальцев.

— Конечно. — Бад мгновенно оживился. К этому действию он относился с религиозным благоговением, но ему редко приходилось применять это на практике. — Немедленно займусь этим.

Кэм вынул фотографию из машины и пошел к дому, где мать стояла в ожидании. Она выглядела старой, подумалось ему, старее даже, чем два часа тому назад, когда открыла ему дверь.

Он протянул фотографию. — Эта девушка была на снимке, который ты нашла в сарае?

Облизав пересохшие губы, Джейн заставила себя взглянуть. Личико было хорошенькое, юное и хорошенькое. Она вынуждена была отвести глаза. — Да.

— Попробуй вспомнить, что было примерно во время Пасхи. Ты видела эту девушку где-нибудь поблизости?

— Я никогда ее не видела. — Джейн посмотрела поверх его головы в сторону полей. — Она мертва?

— Боюсь, что это вполне вероятно.

— Ты считаешь, что ее убил Бифф? — Он имел отношение к тому, что с ней случилось. Она была в этом сарае. Ее связали и держали там.

Она думала, что выплакала все слезы, но они снова полились ручьем из ее обоженных от рыданий глаз. — Я Не знала. Клянусь жизнью, я не знала.

— Кто болтался здесь в то время? Кто приходил тогда к Биффу?

— Кэм, это ведь было много недель тому назад. Перед Пасхой я лежала с гриппом. Помнишь, ты принес мне цветы?

— Помню.

— Бифф приходил и уходил. Может быть, они и собирались на покер, а может, это уже было после Пасхи. — Она нервно провела рукой по неприбранным волосам. — Я никогда не обращала внимания на такие вещи. Он этого не хотел. Да и какая сейчас разница? Теперь он в аду. Он продал свою душу и попал за это в ад.