Лягушка Баскервилей

– Ты?

– Могу уйти! – с вызовом ответила приятельница.

– Входи, входи, – засуетился Андрей. – Не хотел обидеть, просто удивился: ты ко мне никогда не заглядывала.

– Могу уйти, – с отчаянием повторила Лара.

– Вот заладила! – фыркнул парень и втащил ее в прихожую. – Случилось чего?

– Просто так нельзя зайти?

– Можно, – пожал он плечами и украдкой глянул на часы.

— Если недоволен, уйду! – с истерическим надрывом снова воскликнула Лариса.

Андрею надоел глупый разговор, он хотел было ответить: «Тогда катись колбаской», но приятельница неожиданно села на корточки и разрыдалась.

– Что случилось? – испугался юноша. – Мама умерла?

– Кряхтит потихонечку, – всхлипнула Лара. – Другая у меня беда. Ты не поверишь. Да мне вообще никто не поверит! Я так устала… Больше не могу, очень страшно. Это все Юля придумала! Теперь конец, но мне совсем жутко…

Из Лары безостановочно сыпались слова, и когда Андрей разобрался в сути, он сначала обомлел, а затем перепугался. Дружба дружбой, но зачем Ларка впутывает его в преступление? А картина вырисовывалась вот какая…

Мама Юли, Нина Антоновна, была женщина хлебосольная, гостеприимная и совершенно нежадная, а папа, Сергей, боялся нищей старости и постоянно упрекал супругу в мотовстве. Впрочем, откровенно налетать на жену он не рисковал: Нина происходила из семьи богатых людей, Сергей пришел бедным зятем в хоромы, набитые картинами и всякими раритетами. Родители Нины нажитым не кичились, мужа дочери ничем не попрекали, наоборот, изо всех сил помогали ему. Именно тесть и теща дали Сергею денег, чтобы он смог открыть частный стоматологический кабинет и оборудовать его, они же сумели оформить все официальные разрешения, что по советским временам было более чем непросто.

Сергей встал на ноги, оперился, начал великолепно зарабатывать и воздвиг на могиле родителей жены пафосный, нелепо дорогой памятник – так сказать, в благодарность. Но, несмотря на полнейшее материальное благополучие, у Сергея в душе жил постоянный страх нищеты. Нина не понимала мужа, и в семье порой вспыхивали скандалы.

– Зачем покупать девочкам столько обуви! – гневался Сергей.

– К каждому платью нужны свои туфли, – объясняла Нина.

– В одних баретках походить можно.

– Мы не нищие, – парировала жена.

– Станем ими с твоими замашками! – шел вразнос муж. – Состаримся – как жить?

Нина только отмахивалась:

– Ерунда, начнем продавать вещи, вон у нас сколько ценностей.

– А если пожар случится и все сгорит? – дергался муж. – И почему мы пьем чай из антикварной посуды и едим серебряными приборами? Лучше прибрать дорогие вещи на черный день!

– Эти, как ты говоришь, дорогие вещи достались мне от родителей, – напоминала Нина, – и я хочу пользоваться ими.

У Сергея закрывался рот. Он в отличие от жены, всегда имевшей кусок хлеба с маслом и икрой, великолепно знал, каково питаться пустыми щами, сваренными из гнилых капустных листьев, и очень не хотел повторения печального опыта.

После внезапной кончины Нины Сергей моментально осуществил свое давнее желание. Сначала он собрал и невесть где спрятал картины, посуду и драгоценности погибшей супруги, а потом перестал давать деньги дочерям. Вернее, Корольков отстегивал Юле и Валентине четко выверенную сумму, в которую входили средства на проездной и еще несколько рублишек. Еда теперь в холодильнике стояла простецкая, питались в основном гречкой, макаронами и картошкой, сдабривая пищу растительным маслом. А об обновках не следовало и заикаться.

Как-то раз Юля взмолилась:

– Папочка, купи мне платье!

– Зачем? – вскинул брови Сергей.

– Пригласили на свадьбу.

– В качестве невесты? – ехидно осведомился отец.

– Нет, – промямлила дочь.

– Тогда можно и в старом пойти, – усмехнулся папенька. – Тряпка и есть тряпка, нельзя на нее деньги тратить.

– А на что можно? – вскинулась Юля. Сергей хмыкнул.

– Средства не следует распылять, их надо копить.

– Для чего? – не успокаивалась Юля.

– Чтобы в старости с голоду не помереть.

– У нас полно всего.

– Ты о чем? – напрягся отец.

– Картины, серебро… – начала перечислять дочь.

– Их нет, – нервно перебил папа.

– Куда же подевались?

– Э… сгорели! – рявкнул скряга. – Иди, дай отдохнуть.

Еле сдерживая рыдания, Юля ушла. Она великолепно понимала: обезумевший от жадности сквалыга где-то схоронил имущество жены. Самое интересное, что Валентина целиком и полностью находилась на стороне отца. Старшая дочь Сергея не испытывала особой нужды в красивой одежде, вкусной еде и постоянно шпыняла Юлю: