Бенефис мартовской кошки

– Ты бы легла поспать, – сочувственно посоветовала я.

– Не могу, – прошептала Лиза, – страшно. Да и в ванной убрать надо, но не войду туда, нет!

Я налила ей чай и пошла в санузел. Ведро, швабра и тряпка нашлись в коридоре, в угловом шкафчике. «Тетя Ася» стояла за унитазом, там же обнаружилась и пара резиновых перчаток. Натянув их, я заглянула на кухню:

– У тебя, кроме Риты, еще подруги есть?

– Да, – прошептала Лиза, – Оля.

– Позвони ей, пусть придет.

Девочка послушно потянулась к телефону. Я выдраила ванную комнату, заодно протерла пол в коридоре и прихожей, потом спросила:

– Тебе не сказали, отчего умерла Рита?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Доктор со «Скорой» буркнул, что у нее, скорей всего, сердечный приступ случился. Села в слишком горячую воду – и привет!

Я засунула швабру и ведро в шкафчик.

– Рита не сообщила, к кому ездила?

– Нет, не успела.

Тут раздался звонок, и в квартиру влетела полноватая блондиночка в зеленом мини-платьице. Я пошла в чистую ванную, причесалась и крикнула:

– Все, ухожу!

Лиза вышла в прихожую.

– Вы ведь расскажете Ирине Магомедовне?

– Лучше тебе самой, – попробовала посопротивляться я.

Глаза девушки начали медленно наливаться слезами.

– Ладно, только не плачь, – сдалась я.

Лиза довела меня до двери и закрыла за мной. Я осталась ждать лифта. Внезапно она высунула голову из квартиры:

– Как вам кажется, если я оставлю себе Ритины новые кофточки, это будет плохой поступок?

Я вошла в приехавшую кабину.

– Нет, скорей всего, Рита была бы рада, что обновки достанутся тебе.

С неприятным скрежетом лифт понесся вниз. Я прислонилась к стене. Человек странное, жестокое существо. Десять минут назад Лиза убивалась по подруге, а теперь забеспокоилась о вещах.

У дома Риты мои ноги начали заплетаться, стало понятно, что я совершенно не способна стать вестницей несчастья, но я должна подняться наверх и сообщить матери о смерти дочери.

Нет, к подобному я просто не готова. Потоптавшись возле подъезда, я заметила таксофон и решила, что лучше быстренько сообщить печальную весть по телефону и шлепнуть трубку.

– Алло, – раздался хриплый мужской голос.

Я собралась с духом и проблеяла:

– Позовите Ирину Магомедовну.

– Кто ее спрашивает?

– Э-э… коллега по работе.

– Она не может подойти, – сухо сообщил дядька, – плохо ей совсем, горе у нас, дочь умерла!

Я мгновенно повесила трубку на рычаг. Значит, ужасную правду донесли до несчастной женщины сотрудники милиции. Хоть в чем-то мне повезло.

Глава 24

Добравшись до «Новокузнецкой», я села на одну из скамеек, стоящих в зале, и призадумалась. Так, куда ехать теперь? Вчера Рита сказала, что мобильный телефон «мамы» Пети записан на обоях в квартире Свиньи. Насколько я понимаю, Саня Коростылева не из тех женщин, которые могут затеять ремонт, но, если хочу узнать нужный мне номер, следует поторопиться.

Возле дома восемь по Рокотовскому проезду возбужденно гудела толпа людей, в основном среднего возраста.

– Случилось что? – тихо спросила я у женщины лет сорока, стоявшей возле разбитых «Жигулей».

Та молча ткнула пальцем вверх. Я задрала голову. Несколько окон пятиэтажки смотрели на мир обгорелыми остовами рам. Тут только мой нос учуял запах гари, а глаза увидели потоки воды на асфальте.

– Пожар! Вот беда! – вырвалось у меня.

– Странно, что он произошел только сейчас, – дернула плечом дама.

– Почему?

– Сколько раз мы просили отселить из нашего дома этот асоциальный элемент! – с жаром воскликнула тетка. – И вот результат! Заснула с сигаретой в руках, чуть мы все из-за одной пьяницы не сгорели. Виданное ли дело…

– Да будет вам, Евгения Петровна, – обернулась другая женщина, в спортивном костюме, – неужто вам человека не жаль?

– Она пьянь подзаборная, вы, Вера, это великолепно знаете, – отчеканила Евгения Петровна и отошла в сторону подъезда.

– Видала? – спросила у меня Вера. – Во какая ласковая. Угадай, кем работает?

– Судьей или прокурором.

– А вот и нет! Учительница она, младшие классы ведет. Мой Вовка у нее три года мучился, до сих пор вздрагивает, если во дворе натыкается.

Минуту я молча моргала, потом поинтересовалась:

– А у кого пожар?

– Саня тут живет, Коростылева, – вздохнула Вера, – пьет и правда сильно, прямо до потери человеческого облика, но, с другой стороны, у нас три четверти таких жильцов, и ничего, а ей не повезло. Мне Саню жаль, она не злая, не то что Евгения Петровна. Уж лучше с такой пьяницей, как Коростылева, дело иметь, чем с этим постоянно трезвым педагогом.