Я научила женщин говорить

Шереметевский Дом

2. Лондонцам

И сделалась война на небе.

Апок.

• Двадцать четвертую драму Шекспира
• Пишет время бесстрастной рукой.
• Сами участники грозного пира,
• Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира
• Будем читать над свинцовой рекой;
• Лучше сегодня голубку Джульетту
• С пеньем и факелом в гроб провожать,
• Лучше заглядывать в окна к Макбету,
• Вместе с наемным убийцей дрожать, —
• Только не эту, не эту, не эту,
• Эту уже мы не в силах читать!

1940

3. Тень

Что знает женщина одна о смертном часе?

О. Мандельштам

• Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,
• Зачем всплываешь ты со дна погибших лет?
• И память хищная передо мной колышет
• Прозрачный профиль твой за стеклами карет?
• Как спорили тогда – ты ангел или птица!
• Соломинкой тебя назвал поэт.
• Равно на всех сквозь черные ресницы
• Дарьяльских глаз струился нежный свет.
• О тень! Прости меня, но ясная погода,
• Флобер, бессонница и поздняя сирень
• Тебя – красавицу тринадцатого года —
• И твой безоблачный и равнодушный день
• Напомнили… А мне такого рода
• Воспоминанья не к лицу. О тень!

9 августа 1940. Вечер

4. «Уж я ль не знала бессонницы...»

• Уж я ль не знала бессонницы
• Все пропасти и тропы,
• Но эта как топот конницы
• Под вой одичалой трубы.
• Вхожу в дома опустелые,
• В недавний чей-то уют.
• Всё тихо, лишь тени белые
• В чужих зеркалах плывут.
• И что там в тумане – Дания,
• Нормандия или тут
• Сама я бывала ранее,
• И это – переиздание
• Навек забытых минут?

1940

«Война с Финляндией 1939—1940 годов наложилась на аресты и тюремные очереди предшествовавших, и посвященное зиме «финской кампании» стихотворение «С Новым Годом! С новым горем!..» звучит в реквиемной тональности:

• И какой он жребий вынул
• Тем, кого застенок минул?
• Вышли в поле умирать.

О том же – стихотворение «Уж я ль не знала бессонницы»: по цензурным соображениям Финляндия в нем спрятана за Нормандией, но выдает себя «чужими зеркалами»:

• Вхожу в дома опустелые,
• В недавний чей-то уют.
• Все тихо, лишь тени белые
• В чужих зеркалах плывут.

«Дома опустелые» и «чужие зеркала» открыли свою финскую принадлежность, когда сфокусировались в «пустых зеркалах» Финляндии позднейшего стихотворения «Пусть кто-то еще отдыхает на юге...», замененных другим цензурным вариантом: вместо

• Где странное что-то в вечерней истоме
• Хранят для себя зеркала, —

было:

• И нежно и тайно глядится Суоми
• В пустые свои зеркала, —

так же как «старый зазубренный нож» заменил собою «финский зазубренный нож». Конец стихотворения «Уж я ль не знала бессонницы...» прозрачен:

• И что там в тумане – Дания,
• Нормандия, или тут
• Сама я бывала ранее,
• И это – переиздание
• Навек забытых минут?

Если Нормандия – на самом деле Финляндия, то «белые тени» – не только лыжники-пехотинцы в маскировочных халатах (самый распространенный образ той войны), а и призраки «навек забытых минут»:

Царского Села – прежде именовавшегося Сарским по своему финскому названию Саари-моис; гумилевского имения Слепнево – «тихой Корельской земли» (стихотворение «Тот август»): переселенные карелы составляли немалую часть Бежецкого уезда; Хювинкки – где она в туберкулезном санатории «гостила у смерти белой» (стихотворение «Как невеста получаю...»);

и наконец, всей культурной, символистской «Скандинавии» начала века – «тогдашний властитель дум Кнут Гамсун», «другой властитель Ибсен», как вспоминала она через много лет».

Анатолий Найман. «Рассказы о Анне Ахматовой».

«Так отлетают темные души...»

• Так отлетают темные души...
• – Я буду бредить, а ты не слушай.

• Зашел ты нечаянно, ненароком —
• Ты никаким ведь не связан сроком,

• Побудь же со мною теперь подольше.
• Помнишь, мы были с тобою в Польше?

• Первое утро в Варшаве... Кто ты?
• Ты уж другой или третий? – «Сотый!»

• – А голос совсем такой, как прежде.
• Знаешь, я годы жила в надежде,

• Что ты вернешься, и вот – не рада.
• Мне ничего на земле не надо,

• Ни громов Гомера, ни Дантова дива.
• Скоро я выйду на берег счастливый:

• И Троя не пала, и жив Эабани,
• И всё потонуло в душистом тумане.

• Я б задремала под ивой зеленой,
• Да нет мне покоя от этого звона.

• Что он? – то с гор возвращается стадо?
• Только в лицо не дохнула прохлада.

• Или идет священник с дарами?
• А звезды на небе, а ночь над горами...

• Или сзывают народ на вече? —
• «Нет, это твой последний вечер!»

Осень 1940