Автономный режим

– Всем – доложить! – Его голос дрогнул, срываясь на крик.

Тишина.

Мертвая тишина в ответ.

Он резко обернулся, с трудом рассмотрел ближайшую батарею второго кольца оборонительных укреплений и понял – отказала лазерная связь.

Дитрих бегом бросился к каземату, на ходу установил контакт с зенитными комплексами, снимая запрет на ведение огня по внутренним секторам обстрела, оставив в списке исключений лишь крейсер «Неустрашимый».

Транспортный тоннель номер два. Одиннадцать часов четырнадцать минут.

– Двалги! Они прорвали оборону! – Галакткапитан Горман только что преодолел шлюз, успел отбежать метров на пятнадцать, как вслед за ним в транспортный тоннель ворвались боевые особи инсектов.

– Патрик, в сторону! Найди укрытие! – мгновенно отреагировал Пахомов.

Горман метнулся к стене.

В тоннеле царила ядовитая атмосфера. Под ноги попадались многочисленные обломки рухнувших конструкций, и отыскать надежную позицию не составило труда. Он заметил фрагмент монорельса, рядом смятую, расколовшуюся грузовую капсулу – и бросился к укрытию.

Со стороны искалеченного «Аргуса» по чужим хлестал шквальный автоматический огонь.

Двалги, не обращая внимания на едкую атмосферу, с ходу устремились в атаку. Их экипировка дымилась, поверхность органических пластин не выдерживала контакта с кислотным туманом, но это не остановило боевых особей.

Они пробежали мимо позиции Гормана, не заметив галакткапитана, затем не выдержали кинжальных очередей, рассыпались по пространству тоннеля, ища укрытия, падая, стреляя в ответ.

Индикатор работы мнемонического блокиратора тревожно взморгнул.

Патрик собирался ударить в тыл прорвавшейся группе, но плотный огонь со стороны транспортного корабля не давал поднять головы.

Фрайг… Что же делать?

Он покинул укрытие, начал отползать к закругляющейся стене, когда вслед за отрядом бойцов в тоннель проникла группа «Мыслящих».

Телпы не рвались вперед, они двигались осторожно, прижимаясь к противоположной от позиции Гормана стене тоннеля, используя каждый выступ ребер жесткости как укрытие.

Инстинктивный ужас на миг захлестнул рассудок Патрика.

«Они меня не видят! Не видят! Не видят!» – Индикатор, отражающий работу мнемонических блокираторов, изменил цвет – из оранжевого он стал рубиново-красным.

Еще один отряд двалгов!

Ему казалось, что пространство тоннеля шевелится! Ужас сдавил горло.

«Я не хочу умирать!» – Мысль металась в опустевшем рассудке, пальцы рвали плазменную гранату из подсумка, он успел сжать сенсор активации, как вдруг алая искра погасла.

Логрианские устройства отключились!

«Мыслящие» мгновенно обнаружили Гормана, сконцентрировались на нем, телепатический удар не оставил Патрику ни единого шанса на сопротивление. Мир кружился перед глазами, он тщетно силился поднять руку, граната, поставленная на сенсор, так и осталась сжатой в его сведенных судорогой пальцах.

Горман рухнул на колени.

Воздуха не хватало. Он задыхался.

Я хочу жить!

Телпы чуть ослабили хватку, дали сделать судорожный вдох.

Жить!..

Иди. Мы отпускаем тебя.

Патрик не смог сопротивляться воздействию группы «Мыслящих». К нему вернулось спокойствие, дышалось легко, сознание как будто озарило теплым светом.

– Войны не будет… Мы прекратим сопротивление… – шептал он, шаг за шагом впитывая навязанное извне чувство ненормальной лихорадочной эйфории. – Паша! Пахомов! – Он шел, уже не таясь. – Не стреляй! Это я, Патрик!

Двалги отползали прочь.

Огонь со стороны открытой рампы грузового корабля внезапно прекратился.

– Горман! С ума сошел! Уходи! В сторону, в укрытие!

– Джорген, прекрати! – Губы Патрика исказило подобие улыбки. – Все нормально! Больше никто не станет стрелять. Ты видишь! Двалги не атакуют!

…

– Он под контролем телпов!

– Вижу! Паша, не стреляй в него! Этим ничего не исправишь! Пусть пройдет мимо! Посмотри, у него нет оружия!

– Джорген, ты себя слышишь?! Он кинется на нас!

Горман уже находился в нескольких метрах от рампы.

– Фрайг! У него граната на сенсоре! – Пахомов вскинул оружие, длинная очередь разорвала грудь Гормана, пробила бронескафандр, галакткапитан упал, не чувствуя ни боли, ни отчаяния. Последние секунды его жизни озарял теплый свет, он ощущал покой, безмятежность, слышал тихий незнакомый голос:

Встань.