Аврора Горелика (сборник)

АННА КЕРН

(Биверлибрамсу). Ах, какие вы все однообразные, господа!

Дамы отходят от поэтов. Те, обескураженные, стоят некоторое время молча.

ПУШКИН

(Шекспиру). О чем вы говорили с Ниной на дурном русском?

НИНА

(Анне Керн). Зачем ты, Аня, Антошке голову морочишь?

ШЕКСПИР

(Пушкину). А вы что нашептывали моей земной подруге на дурном английском?

АННА КЕРН

(Нине). С вашими манерами, Ниночка, флиртовать с Шекспиром!

ЛЕВА

(Антону). Антоша, брось! Для тебя Аня просто женщина, а для нас святыня, туманное видение.

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

(Дагрен). Малышка, я бы вам посоветовала держаться подальше от Левы.

АНТОН

(Леве). А ты что вкручивал моей жене, циник?

ДАГРЕН

(Смуглой Леди). Если вы еще раз подойдете к Александру, я заплачу.

Все эти диалоги проходят на страшной скорости, после чего начинается почти хаотический шум.

ПУШКИН

Какой на вас дурацкий павлиний камзол!

ШЕКСПИР

Посмотрите на себя – хвост сзади, спереди какой-то чудный выем!

АННА КЕРН

Неужели вот вы – идеал поэтов XX века? Какой ужас!

НИНА

Аристократка!

ЛЕВА

Ты горестный жокей без лошадей!

АНТОН

Актер для зеркала!

ДАГРЕН

Я буду плакать! Я уже плачу!

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

Господи! Какой адский шум! Когда-нибудь прекратится этот гвалт? Хоть бы минуту тишины!

Смущенное молчание.

ЛЕВА

(покашляв). Да-да, что-то мы тут напутали, мальчики и девочки.

ВСЕ

(в зал, как бы извиняясь):

• ВЕЧНОСТЬ!

Дамы отходят в одну сторону, поэты в другую.

ДАГРЕН

(всхлипнув). Девочки, давайте дружить!

ЛЕВА

Ссориться глупо, ребята, нас мало, нас, может быть, четверо…

АНТОН

Во всяком случае, трое…

ЛЕВА

(аплодирует Антону). Какая самокритика! Браво, Антоша! Билл, Саня, какой у нас Антоша скромный! Я тоже очень скромный, но все-таки признанье потомков – штука приятная. (Поднимается по лесенке.) Тут один парень из XXI века в соседнем блоке рассказывал: стоит мне памятник в Москве возле Политехнического (влезает в чашу весов, чаша немного опускается), огромный памятник на коне и в милицейской форме.

АНТОН

А мне ребята из XXII говорили (лезет по лестнице), у интеллектуалов на устах один Биверлибрамс. (Влезает в чашу, чаша опять немного опускается.) Курят сигареты «Биверлибрамс». Каково?

ШЕКСПИР

(лезет по лестнице). А меня рисуют на фаянсовых тарелках! (Влезает в чашу, чаша резко идет вниз.)

ПУШКИН

А я памятник себе воздвиг нерукотворный! (Лезет по лестнице.)

ЛЕВА

Ну, почему же нерукотворный, Шурик? Возле кино «Россия» стоял ма-а-аленький памятник, вполне рукотворный. А из гипса тебя налепили – ужас!

ПУШКИН

(влезает в чашу, чаша резко идет вниз и опускается на пол). И, кроме того, на спичечных коробках и на конфетах меня изображают. (Поэты сидят молча, задумчиво глядя в пространство.)

НИНА

Бывало, на танцы приду, монтажники в драку…

ДАГРЕН

А я один раз ехала на велосипеде, а из автобуса брюнет как посмотрит…

АННА КЕРН

У меня был большой успех среди синих кирасир…

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

О себе я молчу.

Вбегает сияющий, радостный поэт XXX века Бу.

БУ

Поэты-братья, поздравьте меня, я нашел к вам коммуникацию! Весь день сидел в туалете, искал и вот перехожу на примитивную связь! К сожалению, должен огорчить дам – я чижик! Я чижик, но я всех люблю! (Кружится.) Люблю! Целую! Я чижик! Я всех люблю и даже немного дам! (Трепеща руками, словно крылышками, прыгает в свободную чашу весов, чаша опускается до самого пола, поэты поднимаются вверх.) Ваш памятник, Лева, мы обнаружили в раскопках, правда, без головы и без хвоста, но опознали, опознали! Следы Энтони тоже нашлись – эта надпись губной помадой на полотенце, вы, конечно, помните! О Шуре я уж и не говорю – к нему не заросла народная тропа! Вот, правда, вас, Вильям Давыдович, уже никто не знает, но все равно я вас люблю, потому что я чижик! Чижик-пыжик, где ты был, на Фонтанке водку пил…