Молодой маг Хедин

– Вещи мертвы, бог О?дин. Кому, как не тебе, знать это. Просто вы, мужчины, так любите красивые игрушки… даже если вы проживёте века и века, внутри вы всё равно мальчишки. Иногда мне даже завидно. Хотела бы я… становиться такой… – она улыбнулась, – такой простой. Чтобы целью становилась бы разукрашенная рунами и чарами железка, лучше других способная рубить другие железки.

– Ты всегда умела красно говорить, Гулльвейг. Но всё-таки просьба твоя… кроме неё, ничего? Ничего больше? Не отказывать от дома молодому магу Хедину?

– И отвечать на его вопросы, – улыбнулась Гулльвейг. – На все. Какие б он ни задал.

– Нетрудное дело…

– Что-то повторяешься ты, Отец Богов, – лукаво сощурилась гостья. – Замышляешь чего-то? Не бойся, никто тебя не обманывает. Клятва твоя исполнена будет, слово даю.

– Не люблю я таких клятв, – как бы с раздражением проворчал Старый Хрофт. – Ты мне – талисман, а я тебе… Попросила б тоже какую диковинку добыть!

– Разве что меч Ямерта, – звонко рассмеялась Гулльвейг. – Не бойся, шучу. Мне эти игрушки без надобности.

– Ишь, гордая, – хмыкнул Старый Хрофт. – Меч Ямерта ей без надобности! Может, ты ещё и знаешь, где его добыть? И как?

– Знаю, – пожала плечами Гулльвейг. – Но мне он не нужен. Да и тебе тоже.

– А может, я это сам решу?

– Ох, бог О?дин, бог О?дин! Пропадёшь ты без женского пригляда. Затеешь какое-нибудь безумство и пропадёшь.

– Уж не станешь ли ты плакать, Гулльвейг?

– Может, и стану, откуда ты знаешь?

– Ничего я уже не знаю и знать не хочу, – махнул рукой Старый Хрофт. – Просьбу твою исполню, мага Хедина – приму, если он только сам назад не повернёт.

– А ты его испытай, – медовым голоском посоветовала Гулльвейг.

– И это нетрудно. Однако, гостья дорогая, скажи, зачем всё-таки…

– Не нужно тебе знать этого, бог О?дин, владыка мой. Волю мою ты обещал исполнить, вопросов не задавая.

– Обещал, – вздохнул Старый Хрофт. – Будь по-твоему.

– Вот и хорошо, – тьма сгустилась, окутав Гулльвейг словно плащом. – Прощай, Отец Богов, не скоро свидимся. Недосуг мне будет, дел уж слишком много. Большие дела затеваются, дела невиданные, но ты меня в них не ищи. Не там я буду.

– А где же? – не удержался О?дин.

– Ах, Отец Дружин, Отец Дружин! У Матери Ведьм своего начатого хватает. А боги, маги, восстания, войны – это ваши, мужские, забавы. Кончатся они в один прекрасный день, и миром займёмся мы, ведьмы. На наши плечи ляжет всё.

– Не могу дождаться, – съязвил Старый Хрофт.

– Ждать и впрямь долгонько придётся, – легко согласилась гостья. – Но что для нас с тобой время, друг мой?

«Какой я тебе друг?» – едва не брякнул Отец Дружин.

– Всё равно, – сказал он вслух. – Помня тебя в Асгарде, Гулльвейг, поневоле задумаешься.

– Что ж, тогда помогу, – она наклонилась к уху Отца Богов, быстро и горячо зашептала:

– Будут войны, будут походы и битвы. Пламя повсюду, огонь, смерть, как положено от века. Мать Ведьм видит и знает. Видит, как расступятся стены мира, как войдёт сквозь них чернота, что не чернота, и ночь, что не ночь, но Мать Ведьм останется незримой. Не стоит искать её и призывать, ибо справитесь без меня. И тебе лучше обо мне забыть, бог О?дин, пока не настанет час, пока не изменится мир, пока не прогремит по всему сущему и не-сущему гибель богов, великая, настоящая. Никто не поможет вам, кроме лишь вашего разума, а я, Мать Ведьм, займусь извечно женским: буду готовиться принять роды.

– Чьи?

– Нового мира, конечно же, – её губы слегка коснулись виска Старого Хрофта. – Если не удастся мужам, настанет черёд жён. Но не на поле битвы.

– Загадки, Гулльвейг, загадки…

– Таковы уж мы, ведьмы. Обожаем говорить загадками. Ну, прощай, бог О?дин. Мы увидимся. Хоть и не скоро. Да! Чуть не забыла. О Фенрире я позаботилась. Твой названый племянник в безопасности, Отец Дружин.

И она исчезла.

(Комментарий Хедина: никогда я не слышал от Старого Хрофта об этой встрече с загадочной Гулльвейг. Сам я этой особе никогда не придавал значения – в Упорядоченном преизрядно древних сил, Молодые Боги истребили их без числа, но и осталось немало. С иными мы оказывались в союзе, иные, окончательно обезумев, выступали против нас, иные оказывались в заложниках у сил молодых и дерзких, вроде так называемых «Безумных Богов», кого пришлось давить Гильдии Боевых Магов; иные так и оставались сами по себе, ни нашим, ни вашим; их не трогали ни мы, ни наши противники.